Добрый день!!!

[Черная Мышка]

Мне очень нужна информация по психофизиологическим механизмам речи. Я знаю, что в Интернете и не только ее очень много, но дело в том, что мне нужна не большая книга или статья, а краткий материал, самое основное. Для экзамена.

Материал нужен до вторника, 9 января.



Если кто-нибудь мне поможет, буду очень благодарна.

---

[Линко]

Здравствуйте, не могли бы вы подсказать литературу или статьи, касающиеся творческого мышления и творчества с т.з. психологии? Есть ли таковые в интернете?

И ещё посоветуйте как провести исследование на эту тему, пожалуйста.

---

День ПСИХОЛОГА.

[Giperbor]

11 лет этому празднику,Поздравляю!!!!!!

Как будущих психологов, так и сформировавшихся.

И всех участников и ПЧ-сообщеста.

Творчиского роста, друзья мои... всем вам

---

Прегодится...

[Giperbor]

ЭТИЧЕСКИЙ КОДЕКС ПСИХОЛОГА-ДИАГНОСТА

В кодексе рассматриваются основные этические проблемы, связанные с областью психодиагностики, которые уже нашли определенное решение в западной психологии.



1. Уровень квалификации людей, использующих диагностические методики.

Требование, чтобы диагностические методики использовались только достаточно квалифицированными экспериментаторами, является первым шагом по защите индивида от их неправильного использования (квалификация меняется в зависимости от типа диагностической методики). Следует также заметить, что студенты, которые участвуют в учебном тестировании, обычно не готовы к самостоятельному проведению диагностического обследования других людей и к интерпретации тестовых оценок.

В идеальном случае хорошо подготовленный психолог-диагност должен выбирать методики, которые подходят как для частной цели, с которой он проводит диагностирование, так и для конкретного человека, которого он обследует.

Он также должен знать такие характеристики методики, как нормы, надежность и валидность. Неверные представления о характере и цели обследования, а также неправильные интерпретации диагностических результатов лежат в основе многих распространенных ошибок и критических замечаний в адрес психологической диагностики. Кроме того, возрастающая сложность психологических знаний неизбежно приводит к усилению специализации в психологии. Кого считать квалифицированным психологом-диагностом? Очевидно, в связи с разнообразием областей исследования и, следовательно, специализацией в подготовке, ни один психолог не является одинаково квалифицированным во всех областях.

Кроме того, на Западе видят различие, существующее между психологом, работающим в системе научных или государственных учреждений, например, в школе, университете, клинике или государственных органах, и психологом, занятым самостоятельной практической деятельностью. Поскольку независимый психолог-практик менее подчинен оценкам и суждениям квалифицированных коллег, чем психолог, работающий в учреждении, он, по представлениям Американской психологической ассоциации, должен отвечать более высоким требованиям к профессиональной квалификации. Это же справедливо и в отношении психологов, ответственных за контроль над другими учрежденческими психологами, или консультирующих этих психологов.

Для повышения профессиональных норм и улучшения качества психологического обследования населения квалифицированным психологам предоставляются лицензии и удостоверения (на Западе).



2. Использование диагностических методик. Право приобретения и последующего использования методик диагностики должно предоставляться лицам, имеющим определенную квалификацию. Но сегодня приобретать их могут все. Могут быть, конечно, и индивидуальные покупатели тестов, например, студенты, которым может потребоваться какой-то тест для учебных или исследовательских целей. Американские психологи считают, что они должны иметь заказ на приобретение методики, скрепленный подписью преподавателя психологии или другого лица, который берет на себя ответственность за ее правильное использование. В зарубежных этических кодексах психологов-диагностов предлагается ограничить распространение диагностических методик. Это ограничение имеет двоякую цель: неразглашение содержания методик и предупреждение их неправильного применения. Доступ к таким методам должен быть ограничен теми людьми, кто имеет профессиональную заинтересованность и гарантирует их правильное использование. Диагностические оценки, как и сами методики, передаются только лицам, которые способны их интерпретировать и использовать надлежащим образом.

Другие профессиональные обязательства должны быть связаны с продажей психологических методик, осуществляемой их авторами и разработчиками, а также издателями. Недопустимы какие-либо заявления, сделанные относительно достоинств методики в отсутствие достаточных объективных оснований. Методику нельзя выпускать для общего применения преждевременно. Когда вначале ее распространяют только для исследовательских целей, это условие должно быть ясно указано и соответственно должно быть ограничено распространение методик. Руководство по ее использованию должно предоставлять достаточные данные, позволяющие оценить методику как таковую, а также давать полную информацию относительно ее проведения, способов оценки и норм. Руководство должно являться действительным изложением того, что известно о методике, а не средством рекламы, предназначенного для того, чтобы показать ее в выгодном свете. Обязанностью автора и издателя диагностических методов является их проверка и повторная стандартизация, проводимые так часто, чтобы предотвратить их устаревание. Быстрота, с которой методика устаревает, очень различна и зависит от ее содержания. Методики и их основные части нельзя печатать в газете, журнале или популярной брошюре ни в целях описания, ни для использования их при самооценке.

Кроме того, любая гласность в отношении содержания методики сделает недействительным ее будущее применение другими людьми. Представление методических материалов таким способом приводит к созданию ошибочной, искаженной картины психологического обследования в целом. Такое разглашение может породить либо наивную доверчивость, либо огульное противодействие со стороны общественности всем направлениям психологической диагностики.

Другим, распространенным на Западе, но не отвечающим профессиональным требованиям, видом деятельности является тестирование по почте, заочно. Выполнение индивидом каких-либо тестов способностей или тестов личности не может быть правильно оценено с помощью тестовых бланков, высылаемых ему по почте и по почте же отправляемых обратно для оценки и интерпретации. Такой способ не только не обеспечивает контроля за соблюдением условий тестирования, но предполагает также интерпретацию тестовых оценок в отсутствии другой, относящихся к индивиду информации. При таких обстоятельствах тестовые результаты не только могут оказаться бесполезными, но и принесут вред.



3. Обеспечение тайны результатов обследования. Вопрос, возникающий в особенности в связи с использованием личностных тестов, касается посягательства на тайну личности. Для зарубежных диагностов это больной вопрос, поскольку о сущности некоторых тестов, раскрывающих эмоциональные и мотивационные особенности, а также установки личности, субъекту не сообщается, он может проявить такие черты в ходе тестирования, не осознавая, что он это делает. Хотя лишь немногие тесты замаскированы и неуловимы настолько, чтобы попасть в эту категорию; существование таких непрямых методов диагностирования налагает серьезную ответственность на использующих их психологов. Для эффективности обследования, может быть, необходимо держать испытуемого в неведении относительно специфических способов, которыми должны интерпретироваться его ответы на любой тест. Однако личность не должна подвергаться какому-либо обследованию обманным путем. В этой связи первостепенное значение имеет обязательное ясное понимание испытуемым способов и целей использования его диагностических результатов.

Когда обследование проводится в интересах общества или какого-либо учреждения, обследуемый должен быть полностью проинформирован о том, как будут использоваться его оценки. Желательно также объяснить ему, что правильная оценка будет выгодна самому обследуемому, так как ему не принесет пользы, если он займет место, на которое в дальнейшем у него не хватит сил или для которого он потом будет признан непригодным. Диагностические результаты, полученные в клинике или консультации, не могут быть применены в интересах этих учреждений, если клиент не даст своего согласия на это.

Какова бы ни была цель обследования, сохранение тайны личности включает два ключевых понятия: релевантность и информированное согласие. Информация, которую предоставляет индивид, должна быть соответственна (релевантна) цели диагностирования. Важность этого принципа состоит в том, что все практические усилия должны быть направлены на установление валидности методики для конкретной диагностической или прогностической цели, с которой он применяется. Только инструмент, валидный данной цели, обеспечивает релевантную информацию.

Понятие “информированное согласие” нуждается в следующем пояснении. Обследуемый должен быть, конечно, осведомлен о цели обследования и характере возможных данных, которые могут быть получены, а также о дальнейшем способе их употребления. Однако ему не могут быть показаны образец теста или бланк протокола, так как такая информация обычно делает тест недействительным, лишает его силы.

Диагностические процедуры и экспериментальные планы, которые охраняют право индивида отказываться от участия в обследовании и, следовательно, защищают тайну его личности, осложняют работу психолога и повышают требования к его квалификации. При правильных взаимоотношениях и взаимном уважении психолога и обследуемого число отказов от участия в диагностировании может быть сведено к незначительной величине.



4. Конфиденциальность. Как и проблема сохранения тайны, проблема конфиденциальности волнует зарубежных психодиагностов. Она имеет много сторон. Основной вопрос ставится так: “Кто будет иметь доступ к диагностическим результатам?” Среди разных сторон этого вопроса – неразглашение содержания теста. Опасность неверного понимания тестовых оценок и необходимость для разных лиц знать результаты тестирования.

В настоящее время усилилось осознавание индивидом собственного права иметь доступ к результатам своего обследования. Он также должен иметь возможность комментировать содержание своего ответа и в случае необходимости разъяснять или исправлять фактическую информацию. Должны быть соблюдены соответствующие меры предосторожности, направленные против неправильного использования и неверной интерпретации диагностических результатов.

Один из этических вопросов конфиденциальности обследования школьников состоит в том, сообщать ли родителям ученика результаты тестирования, но исследователи чаще всего приходят к мысли, что важнее определить, как это делать. Обычно родители имеют законное право на получение информации о своем ребенке. Чаще всего они хотят получить такую информацию. Кроме того, в некоторых случаях школьная неуспеваемость ребенка или затруднения эмоционального характера могут отчасти возникать из-за взаимоотношений между ребенком и родителями. В таких условиях контакт консультанта, психолога-диагноста с родителями имеет первостепенное значение как для того, чтобы понять причины полученных результатов, так и для того, чтобы установить с родителями сотрудничество.

Если обследование проводится в учреждении, как, например, в школе, суде или при оформлении на работу, индивид должен быть заранее проинформирован о его целях, о том, как будут использоваться его результаты, и об их доступности тем лицам, кто в них заинтересован. Разные ситуации возникают, когда диагностические результаты запрашиваются людьми, как, например, в тех случаях, когда будущий наниматель или колледж просят предоставить им данные тестового обследования индивида, проведенные в школе. В таких случаях требуется получить согласие индивида на передачу данных. Это же относится и к обследованию в клинике или консультации, а также к тестированию, осуществленному с исследовательскими целями.

При тестировании ребенка в возрасте до 16 лет требуется согласие его родителей или педагогов, если ребенку исполнилось 16 лет, то – его согласия.



5. Сообщение результатов обследования. Ясно, что информацию нельзя передавать в том виде, в каком она получена. Ее нужно сопровождать объяснениями, делаемыми психологами-профессионалами. Например, когда родителям сообщают тестовые оценки их детей, рекомендуется устроить общее собрание, на котором консультант или школьный психолог объяснит цель и характер выводов, которые целесообразно сделать на основе полученных результатов, и границы использования данных. Затем можно раздать родителям письменные сведения об их детях и дать объяснения на конкретном примере для какого-либо родителя, позволившего это сделать. Независимо от того, в каком виде сообщаются тестовые данные, важное условие заключается в том, чтобы предоставить их с помощью описания уровней выполнения, а не только в числовой форме. Особенно существенно соблюдать это условие для тестов интеллекта, которые чаще интерпретируются неверно, чем тесты достижений. При сообщении результатов учителям, школьным администраторам, нанимателям рабочей силы и другим лицам следует соблюдать такие же предосторожности. Сообщения об уровне выполнения и качественные описания, сделанные простым языком, предпочтительнее специфических числовых данных, за исключением тех случаев, когда результаты теста сообщаются опытному, хорошо подготовленному психологу-профессионалу.

При сообщении результатов любых диагностических методов желательно принимать во внимание характеристики, особенности того человека, кому передается информация. Это касается не только образовательного уровня и его знаний по психологии и тестологии, но также и его ожидаемой эмоциональной реакции на информацию. Если речь идет о родителях или учителях, например, то их эмоциональные конфликты с ребенком могут препятствовать спокойному и рассудительному восприятию фактической информации о ребенке.

Последняя, но не менее важная проблема касается сообщения результатов обследования самому индивиду, будь то ребенок или взрослый. В этом случае, как и при сообщении данных третьему лицу, применимы те же самые меры предосторожности против неправильной интерпретации. Однако здесь особенно важная индивидуальная эмоциональная реакция на информацию, если индивид занят изучением своих собственных достоинств и недостатков. Когда индивиду сообщают его диагностические результаты, следует не только сопровождать их интерпретацией, проводимой компетентными психологами, но нужно создать благоприятные возможности для индивидуальной консультации каждого, кто может быть эмоционально обеспокоен такой информацией. Развитие серьезных личностных нарушений может быть ускорено, если больному индивиду сообщить его оценку по личностному тесту. Такие вредные воздействия могут возникать, конечно, независимо от того, правильной или неправильной является сама оценка. Даже в том случае, если обследование было тщательно проведено, а полученные оценки правильно интерпретированы, их знание без возможности обсудить их в дальнейшем может быть вредным для индивида.

Таковы основные проблемы, затрагиваемые в этических стандартах зарубежных психодиагностов. Предлагаемые способы их решения могут быть полезными отечественной психологической диагностике, которая делает пока первые шаги в направлении создания норм профессиональной этики.



6. О социально-психологических основаниях этического кодекса психолога-диагноста. Психолог должен придавать большое значение достоинству и ценности бытия каждого отдельного человека. Он принимает на себя обязательство улучшать понимание человеком самого себя и других людей. Следуя этим обязательствам, он охраняет благополучие каждого человека, который может нуждаться в его помощи, а также любого человека, который может быть объектом его изучения. Он не только сам не использует свое профессиональное положение или связи во вред обследуемого, но также сознательно не позволит воспользоваться плодами своего труда другим с целью, несовместимой с ценностью этических эталонов.



И так основные принципы, которые могут составлять этический кодекс психолога-диагноста:



1) благополучие обследуемого индивида;

2) ответственность, в основе которой объективность,

3) моральные и правовые стандарты, соответствующие моральным требованиям общества;

4) корректность и сдержанность в публичных заявлениях;

5) конфиденциальность, гарантирующая сохранность информации об индивиде;

6) отношения с обследуемым, основанные на доверительности, информировании его о цели обследования и о последующем характере использования результатов;

7) неразглашение результатов обследования;

8) меры предосторожности в обследованиях;

9) условия, возможности и ограничения в публикации методик;

10) интерпретация диагностических результатов.

---

Продолжу тему сылок.

[Giperbor]

psy.com.ru/

Психологический портал развития личности. Методики самосовершенствования: Память. Уверенность. Цель. Лидер. Карьера. Воспитание самообладания, ускорение способности вычислять, самоучитель общения. Улучшение физических, психических и умственных способностей.



http://afield.org.ua/

Afield - женский гуманитарно-психологический проект. Содержит раздел "Сила слабых": работы М.Е.Бурно и других авторов о дефензивных (неагрессивных) людях.



http://www.fpo.ru/

Информация по факультету (специальностям, кафедрам, преподавателям), имеется много статей.





Частная служба психологической помощи. Ваш семейный консультант on-line.

http://psycorr.com/



http://www.psyon.ru/

Электронный журнал "Бизнес и Психология". Читай и действуй.



http://www.psycho.all.ru/

Проект "Психология - Вся Россия" основан для поддержки различных направлений практической психологии.



http://www.psy.rin.ru/

Психология для всех и каждого. Психология в семье, в бизнесе, в повседневном общении; тесты, консультации психолога. Списки психологических вузов, наркологических центров, конференций по психологии.



http://www.psi-net.ru/

Отличный каталог психологических ресурсов Рунета. Ежедневный обзор новых публикаций в сети на темы НЛП, психологии и психотерапии, рассылки.



http://users.iptelecom.net.ua/~irenna/

Арден - сайт о психологии, которая интересна всем! Большая коллекция ссылок на психологические ресурсы, статьи по популярной психологии.

---

[lynx]

Здравствуйте!

На правах только что вступившего в сообщество, прошу о помощи:

я пишу курсовую работу на по теме эмпатии. Может кто подстказать где в интернете можно найти литературу по данной теме?

Буду ужастно благодарна за помощь!

---

Думаю...ещё такого не было.

[*~Naymira~*]

Психологическая лаборатория

http://www.vch.narod.ru/lib.htm



http://forum.myword.ru/index.php?s=...p;act=downloads

Класический набор



http://community.livejournal.com/psy_lit/523.html

ОЧЕНЬ Ценная ссылка



www.psychology.ru

www.azps.ru

www.psyline.ru

www.ido.edu.ru



www.flogison.ru

Доволь-но таки неплохая подборка лекций по психологии.





http://logos.org.ua/link/category/3/

точнее- http://www.bookap.by.ru/



HPSY.RU Экзистенциальная и гуманистическая психология/ публикации

http://hpsy.ru/public/





P.S. За дублирование сылок-извеняюсь!

"Но как известно повторенье, мать ученья!"

---

[Giperbor]

http://psylib.org.ua/index.html

По моему было..,но повторенье мать ученья!



http://xammep.nm.ru/doc/psy/

Интересно.



http://www.zipsites.ru/?n=1/2/

Есть что-то,но немного.



http://www.academtext.com/

Находит,однако.



http://universalinternetlibrary.ru/

- Несмотря на громкое название, речь идет о небольшой библиотеке, специализирующейся на оккультной литературе. Есть раздел психологии, но книги там соответствующей направленности.



http://www.bestlibrary.ru/psixo.shtml

Психология и забота о Здоровье



http://lib.rin.ru/

- Библиотека содержит тексты разных направлений. Есть раздел "научная литература", где при огромном терпении (из-за убожества системы поиска), наверное, можно найти что-нибудь психологическое.

---

[Giperbor]

@музыка: Наше Радио 101.7

@настроение: Легкая улыбка..)

---

САЙТ ИНТЕГРАЛЬНОГО ЧЕЛОВЕКОВЕДЕНИЯ

[Giperbor]

Мало кто может себе представить, сколь удивительны, фантастичны и сказочны новейшие открытия наук о человеке, рас­па­хивающие чудесные перспективы перед теми, кто осознанно обращается к их при­ме­нению в жизни. На заре Третьего Ты­ся­челетия зарождается Новое Чело­веко­ве­де­ние, объединяющее гениальные оза­рения древних и достижения совре­менных иссле­дователей. Некоторым наи­более важ­ным проблемам развития этой новой синте­тической дисциплины посвящен на­сто­ящий сайт, призванный объединить всех интере­сующихся развитием возмож­ностей соб­ственного организма, полного чудес, зага­док и тайн.



http://www.aquarun.ru/

---

Объявление

[Ильматар]

Молодежная секция Российского психологического общества

"Российская ассоциация студентов-психологов"



Уважаемые коллеги и все, кто интересуется психологией! Приглашаем Вас посетить новый профессиональный психологический портал Psytalk.ru, созданный Молодежной секцией РПО "РАСП" для общения и совместной научной деятельности студентов-психологов из разных городов России. На нашем портале регулярно обновляются новости научной и практической психологии, интересные студентам-психологам, для которых психология стала не просто профессией, но образом жизни. Мы ориентируемся на высокий уровень и качество информации, стараемся осветить важнейшие события в современной российской и мировой психологии.

В разделах нашего форума Вы сможете узнать о новых событиях или расказать о них коллегам, оставить свое впечатление от лекции или семинара, обсудить прошедшие и предстоящие конференции. Форум «Круглый стол» предназначен для обсуждения актуальных проблем теории, практики и методологии психологии. Если Вы ищете книгу, конкретную психологическую методику, или хотите узнать о наличии психологических учреждений в Вашем городе, советуем задать Ваш вопрос в разделе «Помощь». Посетите наш сайт и расскажите о нем Вашим друзьям и сокурсникам!

Внимание! Приглашаем Вас принять участие в молодежной конференции, которая состоится в Ярославле с 12 по 14 октября. Подача заявок на участие до 20 сентября. Подробнее см. здесь.

---

ЗАГАДОЧНЫЕ СВЕРХВОЗМОЖНОСТИ ЧЕЛОВЕКА (часть 16)

[Giperbor]

4. Метод Шульца

Создателем метода аутогенной тренировки по праву считают Иоганса Генриха Шульца, ему же принадлежит и термин "аутогенная тренировка". Временем создания метода считают 1932 год, однако корни его рождения уходят в далекое прошлое.



После учебы в Познани, Геттингене и Бреслау Шульц некоторое время занимался исследовательской и преподавательской работой в институте психологии им. Пауля Эрлиха во Франкфурте, где (будучи по профессии дерматологом) он читал лекции по психотерапии. Через некоторое время Шульц получил диплом невропатолога и занял место главного врача санатория "Белый олень" под Дрезденом. В 1924 году он переехал в Берлин, где были написаны основные его труды (более 400), в том числе монография "Аутогенная тренировка - сосредоточенное саморасслабление" (1932), формально давшая начало методу аутогенной тренировки.



Шульцу еще при жизни посчастливилось быть свидетелем



Победного шествия" аутогенной тренировки. В 1961 году был создан "Интернациональный координационный комитет для клинического применения в обучения аутогенной терапии" (118АТ), куда вошел и представитель СССР. Особо широкое распространение аутогенная тренировка получила в Германии, США, Канаде.



Ученый успел даже написать предисловие к 13-му изданию своей книги, вышедшему в 1970 году В нем Шульц с тревогой писал: "Широкое распространение метода привело к тому, что, к сожалению, к нему "примазались" и шарлатаны: один священник обещает детям легкие пути к самообладанию, различные "институты психологии" рассылают проспекты, отмечая мимоходом, что их руководители имеют ученые степени и звания, и тому подобное. Даже коллеги издают без конца "Сборники упражнений" для самостоятельных занятий без врачебного контроля". Между тем почти за 40 лет до этого в предисловии к первому изданию своей известной книги Шульц писал: "Настоятельно предупреждаем читателей, не имеющих отношения к медицине, о недопустимости использования нашего метода самостоятельно или с посторонней помощью без врачебного контроля; так как по своей внутренней сути аутогенная тренировка направлена на перестройку сознания человека, ее необходимо осуществлять под медицинским наблюдением".



Умер Шульц 27 сентября 1970 года в возрасте 86 лет.



В СССР аутогенная тренировка систематически стала изучаться примерно с середины 50-х годов (А. М. Свядощ, М. С. Лебединский, Г. С. Белов, А. С. Ромен и др.). Этому методы посвящены монографии А. С. Ромена (1970), А. Г. Панова, Г. С. Беляева, В. С. Лобзина, И. А. Копыловой (1980) и др.



Аутогенная тренировка, предложенная Шульцем как самостоятельный метод, по своему характеру является методом синтетическим (Лобзин, Решетников, 1986). В его основе лежат находки древнеиндийской системы йогов, опыт исследования ощущений людей, погружаемых в гипноз, практика использования самовнушения нансийской школой психотерапевтов (Куэ, Бодуэн), психофизиологические исследования нервно-мышечного компонента эмоций и опыт применения мышечной релаксации (Джекобсон), а также рациональная психотерапия (Дюбуа).



Основной заслугой Шульца является прежде всего то, что он освободил учение йоги от распространенной интерпретации или от налета мистицизма.



Предложенная Шульцем методика аутогенной тренировки в отличие от ее многочисленных модификаций называется классической и делится на 2 ступени: 1-я, или начальная (АТ-1) и 2-я, или высшая (АТ-2).



Техника АТ-1. Перед началом тренировки с пациентами проводится беседа, в которой в доступной форме объясняются физиологические основы метода, механизмы воздействия на организм тех или иных упражнений. Сам Шульц, например, считал, что при значительном расслаблении поперечнополосатой мускулатуры возникает особое состояние сознания, позволяющее путем самовнушения воздействовать на различные, в том числе непроизвольные функции организма. Умело проведенная беседа, сопровождаемая демонстрацией эффективности отдельных упражнений, а также пациентов, добившихся путем тренировки позитивных результатов, способствуют успеху дальнейшего лечения. В беседе подчеркивается, что мысленное повторение формул самовнушения должно проводиться спокойно, без излишней концентрации внимания и эмоционального напряжения. Полезно с самого начала ознакомить больного с планом тренировок.



Сеансы самовнушения проводятся 3-4 раза в день. Первые 3 месяца длительность каждого сеанса не превышает 1-3 мин, затем время их несколько увеличивается (АТ-2), но не превышает 30 мин. На всем протяжении лечения тренировки должны проводиться под наблюдением врача.. С этой целью не менее 1 раза в неделю проводятся сеансы групповой тренировки. На первом этапе лечения необходимо овладеть 6 упражнениями. На тренировку каждого требуется примерно 10-15 дней. После этого наступает 2-й этап лечения (АТ-2), который длится не менее 6 месяцев. Полный курс аутогенной тренировки рассчитан на 9-12 месяцев.



Сеансы проводятся лежа или сидя, в позе "кучера" (голова склоняется вперед, кисти и предплечья - на коленях, ноги удобно расставлены).



1-е упражнение - вызывание ощущения тяжести. Мысленно повторяют: "Я совершенно спокоен" (1 раз); "моя правая (левая) рука тяжелая" (6 раз); "я спокоен" (1 раз). После 4-6 дней упражнений ощущение тяжести в руке становится отчетливым. Далее таким же образом чувство тяжести вызывается в обеих руках.., в обеих ногах.., во всем теле. Каждое упражнение должно начинаться и заканчиваться формулой: "Я спокоен".



2-е упражнение - вызывание ощущения тепла. Мысленно повторяют: "Я спокоен" (1 раз); "тело тяжелое" (1 раз); "моя правая (левая) рука теплая" (6 раз). В последующем внушение тепла распространяется на вторую руку, ноги, все тело. Переходят к формуле: "Обе руки теплые.., обе ноги теплые.., все тело теплое".



В дальнейшем 1-е и 2-е упражнения объединяются одной формулой: "Руки и ноги тяжелые и теплые". Упражнение считается освоенным, если ощущение тяжести и тепла в теле вызывается легко и отчетливо.



3-е упражнение - регуляция ритма сердечной деятельности. Упражнение начинается с формулы: "Я спокоен". Затем последовательно вызывается ощущение тяжести и тепла в теле. Пациент кладет свою правую руку на область сердца и мысленно произносит 5-6 раз: "Мое сердце бьется спокойно, мощно и ритмично". Предварительно пациенту рекомендуется научиться мысленно считать сердцебиение. Упражнение считается освоенным, если удается влиять на силу и ритм сердечной деятельности.



4-е упражнение - регуляция дыхания. Используется примерно следующая формула самовнушения: "Непокоен.., мои руки тяжелые и теплые.., мое сердце бьется сильно, спокойно и ритмично... Я дышу спокойно, глубоко и равномерно". Последняя фраза повторяется 5-6 раз. В последующем формула сокращается: "Я дышу спокойно".



5-е упражнение - влияние на органы брюшной полости. Больному предварительно разъясняется локализация и роль солнечного сплетения в нормализации функции внутренних органов. Вызываются последовательно такие же ощущения, как при упражнениях 1-4, а затем мысленно 5-6 раз повторяют формулу: "Солнечное сплетение теплое.., оно излучает тепло".



6-е упражнение - вызывание ощущения прохлады в области лба. Вначале вызываются ощущения, описанные в упражнениях 1-5. Затем 5-6 раз пациент мысленно повторяет: "Мой лоб прохладен ".



По мере освоения упражнений формулы самовнушения могут сокращаться: "Спокоен... Тяжесть... Тепло... Сердце и дыхание спокойны... Солнечное сплетение теплое... Лоб прохладный".



После выполнения упражнения пациентам рекомендуется спокойно отдыхать в течение 1-2 мин, а затем вывести себя из состояния аутогенного погружения. Для этого дают себе мысленную команду: "Согнуть руки (2-3 резких сгибательных движения в локтевых суставах), глубоко вдохнуть, на вдохе открыть глаза".



Приведенные 6 упражнений низшей ступени являются подготовительными и позволяют в основном воздействовать на вегетативную нервную систему и вегето-висцеральные функции организма.







Техника АТ-2.

К высшей ступени аутогенной тренировки Шульц относил упражнения, цель которых заключается в тренировке процессов воображения (со способностью к визуализации представлений) и нейтрализации аффективных переживаний.



В основе упражнений высшей ступени аутогенной тренировки лежит медитация.



1-е упражнение-медитация на цвете. После исполнения 6 упражнений низшей ступени пациент, не меняя позы, мысленно концентрирует свое сознание на образах характерного цвета: заснеженные горные вершины.., зеленый луг.., синий цветок. Во время упражнений пациент должен стремиться удерживать в сознании представление о цвете, а не о конкретных формах предметов.



Упражнение повторяется до тех пор, пока пациент не научится визуализировать цветные образы.



2-е упражнение - медитация на образе определенного цвета. Цель упражнения заключается в целенаправленном вызывании определенных цветовых представлений. Одновременно тренируются ассоциации цвет - ощущения. Например, фиолетовый - чувство покоя, черный - печаль, тревога и т, д.



3-е упражнение - медитация на образе. Цель упражнения - научиться произвольно визуализировать конкретный предмет или образ. Это может быть цветок, ваза, человек. Критерием успешности тренировки является целенаправленная визуализация самого себя.



4-е упражнение - медитация на абстрактной идее. Сущность упражнения заключается в вызывании образных эквивалентов таких абстрактных понятий, как свобода, надежда, радость, любовь и т, п. Образные эквиваленты подобных абстрактных понятий у всех людей сугубо индивидуальны. У одних свобода ассоциируется с парящей в небе птицей, у вторых - с морем, у третьих - с бескрайней степью.



5-е упражнение - медитация на эмоциональном состоянии. В процессе упражнений осуществляется переход к проекции визуализированных образов на себя, на собственные переживания. Шульц в качестве примера предлагал медитацию ощущения при виде гор. Фокус воображения должен быть направлен не на конкретный объект или пейзаж (море, горы), а на ощущения, которые возникают при их созерцании.



6-е упражнение - медитация на человеке. Сначала воображение концентрируется на незнакомом, а потом - на знакомом человеке. Основная задача упражнения состоит в том, чтобы научиться "освобождаться" от субъективных установок и эмоциональных переживаний по отношению к знакомым образам, сделать эти образы "нейтральными".



7-е упражнение - "ответ бессознательного". Овладев способностью к визуализации образов, пациент сам себе задает вопросы, а ответы на них получает в виде спонтанно возникающих образов, которые потом интерпретируются. Наиболее часто задаются такие вопросы: "Что я хочу от жизни?", "Какие ошибки я допускаю в жизни?", "В чем мои главные проблемы?", "Как я должен себя вести в конкретной ситуации?"



Лутэ, соавтор Шульца по 6-томному руководству "Аутогенная терапия" (1969), предлагает после аутогенной медитации (высшая ступень аутогенной тренировки по Шульцу) дополнительные упражнения по аутогенной модификации и аутогенной нейтрализации.



Упражнения по аутогенной модификации включают в себя специальные упражнения для внутренних органов (аналогичные упражнения по методу Клейнзорге-Клюм-биеса) и формулы-намерения. Пациент не просто задает себе вопрос, как в 7-м упражнении ЛТ-2, а медитирует какую-либо формулу-намерение. Например: "Я не принимаю ни одной капли алкоголя, нив какое время, ни при каких обстоятельствах



В ситуации приглашения выпить или: "Я просыпаюсь, когда мой мочевой пузырь даст знать о себе" при энурезе и т, п.



Упражнения по аутогенной нейтрализации включают в себя: аутогенное отреагирование и аутогенную вербализацию.



При аутогенном отреагировании (по Лутэ) больной, например, неврозом, задает себе вопрос: "В чем причина моего заболевания?



Ответ он получает в визуализированных образах, которые потом интерпретируются. Обычно наблюдается "послойное" вскрытие психотравмирующих причин: вначале вскрываются "поверхностные", а в конце - "глубокие" элементы причины заболевания.



Вскрытие и отреагирование психотравмы ведет к ее нейтрализации и выздоровлению. Иногда процесс "воспроизведения" психотравмирующих причин завершается бурной аффективной реакцией (аутокатарсис).



Модификацией описанной методики Лутэ является "Аутогенная терапия памяти", предложенная В. С. Лобзиным и М. М. Решетниковым (1986).



Авторы считают, что в ряде случаев болезненные переживания и невротические нарушения связаны с прошлым пациента, "актуально присутствующим в его сознании в виде мучительных воспоминаний". Сами пациенты избегают рассказывать об этих неприятных воспоминаниях. В подобных случаях психотерапевт разъясняет больному, что именно мучительные воспоминания являются причиной болезненных ощущений, которые могут пройти только после многократного образного их воспроизведения, выполненного как можно детальнее, с представлением обстановки, времени действия и ситуации. Воспоминания обязательно должны сопровождаться вербализацией, которая облегчается в состоянии аутогенного погружения. Если во время вербализации пациент начнет плакать, врач не должен прерывать его и прибегать к утешению. Отреагирование болезненных воспоминаний приводит к их нейтрализации и улучшает состояние больного.



В настоящее время появилось большое количество модификаций методики Шульца. Остановимся коротко лишь на некоторых из них.







Модификация Клейнзорге - Кяюмбиеса.



В 1965 году переведена на русский язык монография X. Клейнзорге и Г. Клюмбиеса "Техника релаксации", где изложены основные положения методики "направленной тренировки органов".



Авторы рекомендуют формировать специальные лечебные группы по сходным психосоматическим синдромам (стенокардия, бронхиальная астма, функциональные расстройства желудочно-кишечного тракта и т, д.).



В отличие от классической методики Шульца, авторы большое значение придают синдромологически ориентированным узкоспециализированным комплексам тренировки. Авторы выделяют следующие группы комплексов.



"Покой" (соответствует первому стандартному упражнению АТ-1 по Шульцу). Группа комплексов направлена на достижение "телесного покоя ". Используется методика прогрессирующей релаксации по Джекобсону. Показания: эмоциональные нарушения, расстройства сна.



"Сосуды". Образные представления акцентируются на ощущении тепла. Показания: нарушения периферического кровообращения, артериальная гипертензия.



"Сердце". При выполнении упражнения целенаправленно вызываются ощущения тепла в левой руке, а затем в области сердца. Возможен следующий вариант самовнушения: "Мое сердце бьется спокойно и равномерно. Я едва чувствую свое сердце, приятное тепло струится от левой руки в левую половину груди. Сосуды левой руки расширяются. Через сердце струится тепло. Совершенно самостоятельно, совершенно спокойно работает мое сердце". Показания: стенокардия, функциональная неврогенная аритмия.



"Легкие". Тренировка направлена прежде всего на ритмизацию дыхания. Это обеспечивается мысленным счетом временных интервалов фаз вдоха, паузы в выдоха.



Авторы рекомендуют следующую формулу самовнушения: "Я совершенно спокоен, совершено спокоен. Легко и свободно струится воздух, прохладный и освежающий воздух. Дышится совершенно спокойно, без моего участия, самопроизвольно. Так прекрасно струится воздух, свободно, свободно в легко. Я совершенно спокоен. Совершенно спокоен".



Показания: бронхиальная астма, хронические пневмонии, психогенные нарушения ритма дыхания.



"Живот". Произвольное самовнушение тепла в отдельных органах брюшной полости - в области желудка, печени, кишечника. Перед упражнением больному нужно подробно объяснить анатомическое расположение органов в брюшной полости.



Показания: хронические гастриты и гепатиты, спастические колиты, дискикезии желчного пузыря и т, д.



"Голова". Упражнение является модификацией 6-го стандартного упражнения по Шульцу. Формула самовнушения может быть несколько расширена: "Я совершенно спокоен - Моя голова свободная и легкая-Лоб приятно прохладен. Я чувствую, как прохлада окутывает всю голову... Голова становится легкой.., думается легко... Я могу сосредоточиться на каждой мысли..." Иногда ощущение прохлады в области лба усиливают головные боли, головокружение. В этих случаях авторы рекомендуют самовнушение тепла в области лба.



Показания: вазомоторные нарушения мозгового кровообращения, мигрень, синдром Меньера.



Психотоническая тренировка по Мировскому - Шогаму, Обычно аутогенная тренировка направлена на расслабление, успокоение и в конечном счете на транквилизирующий эффект.



Методика К. И. Мировского и А. Н. Шогама рассчитана на противоположный, стимулирующий эффект. Тренировка начинается непосредственно со специализированных мобилизующих (активирующих) упражнений. Релаксирующий этап тренировки резко сокращен или совсем исключен. Авторы предлагают формулы самовнушения примерно такого содержания: "Плечи и спину охватывает легкое познабливание, будто приятный освежающий душ. Все мышцы становятся упругими. Я - как стальная пружина. Все готово к борьбе!" Такой мобилизующей формуле предшествует формула покоя: "Я совершенно спокоен. Ничто и никто не отвлекает. Я совершенно спокоен".



Показания: гипостеническая форма астении, артериальная гипотензия.



Введение в методику аутогенной тренировки тонизирующих упражнений послужило основой для применения ее в спортивной практике (Н. В. Алексеев, А. Т. Филатов), на производстве (А. С. Ромен, Л. П. Гримак, X. И. Алиев, Н. А. Лайша).



Появились такие понятия, как "психомышечная тренировка", "психогенная саморегуляция" (ПСР), "психорегулирующая тренировка" (ПРТ), "психофизическая тренировка" (ПФТ), "эмоционально-волевая подготовка" (ЭВП), "психосоматическая гимнастика" (ПСГ) и т.д.



Психомышечная тренировка (ПМТ) по А. В. Алексееву (1979).

В основе ПМТ лежат следующие элементы:



- умение расслабиться;



- способность максимально ярко, с предельной силой воображения, но не напрягаясь, представить содержание формул самовнушения;



- умение удерживать внимание на избранном объекте;



- умение воздействовать на самого себя нужными словесными формулами.



Обучение проводят в форме гетеротренинга. Чаще применяют в спортивной практике.



Вначале достигается последовательное расслабление различных групп мышц, начиная с рук. На вдохе мышцы медленно напрягаются. Затем следует задержка дыхания, во время которой мышечное напряжение удерживается. На выдохе мышцы быстро расслабляются. Это упражнение сопровождается словесной формулой: "Мои руки... (вдох).., расслабляются (выдох), мои руки... (вдох).., теплеют (выдох)".



Таким образом, уже на первом занятии объединяются тренировка в мышечной релаксации с тренировкой вызывания ощущения тепла.



После освоения упражнения для рук тренирующийся переходит к мышцам лица, шеи, ног, туловища.



Следующее упражнение заключается в тренировке общей релаксации всего тела. Формула самовнушения: "Я... (вдох).., расслабляюсь и успокаиваюсь (выдох)".



Занятия завершаются формулами: "состояние глубокого покоя", "весь мой организм отдыхает", "я отдохнул и успокоился", "самочувствие хорошее". Основная цель упражнения состоит в развитии способности "входить в состояние контролируемой дремоты" и одновременно сконцентрировать внимание на заданном ощущении".



После освоения начальных упражнений ПМТ (первая ступень) спортсмены овладевают приемами самовнушения, направленного на преодоление чувства предстартового волнения, чувства боли при травме, обучаются приемам аутоактивизации, тонизации и мобилизации в нужный момент своих психических и физических возможностей.



При подготовке к предстоящим соревнованиям используются образные представления:



- "боевой" готовности;



- идеального выполнения упражнения;



- ситуации, в которой выступление было удачным.



Сходные упражнения используются и при психогенной саморегуляции на производстве и в экстремальных условиях (А. А. Ромен, 1986; X. М. Алиев, 1990; Н. А. Лайша, 1990 и др.).





http://www.inventors.ru/index.asp?mode=428&MS=0

---

СОЦИАЛЬНЫЕ АСПЕКТЫ «ЭВОЛЮЦИОННОГО ПОЛОВОГО ДИМОРФИЗМА»

[Giperbor]

Мищенко А.

Несмотря на различные предположения о биологической целесообразности разделения высших животных на два пола, на сегодня, как признают многие исследователи, наиболее удовлетворительно объясняет половой диморфизм теория, разработанная В. А. Геодакяном, названная им «эволюционным половым диморфизмом» (1).



В общих чертах суть концепции В. Г. Геодакяна сводится к тому, что процесс воспроизводства любой биологической системы включает в себя две противоположные тенденции: наследственность – консервативный фактор, который стремится сохранить неизменным у потомства все родительские признаки, и изменчивость, благодаря которому возникают новые признаки. Самки как бы олицетворяют постоянную «память», а самцы – оперативную, временную «память» вида. Любой поток информации от среды сначала воспринимают самцы, которые теснее связаны с внешней средой. Лишь затем, после отсеивания устойчивых сдвигов от временных, случайных, генетическая информация попадает внутрь защищённого самцами устойчивого «инерционного ядра» популяции, представленного самками. Поскольку самцы воплощают в себе принцип изменчивости, все новые признаки в развитии вида сначала возникают у самцов и лишь затем передаются самкам.



Исходя из этих общих положений, В. А. Геодакян объясняет ряд биологических половых различий и делает ряд далеко идущих выводов. В частности, принципы, вытекающие из этой теории, он применяет и к социальным процессам. Избыточная рождаемость мальчиков, по его мнению, необходима для обеспечения оптимума третичного соотношения полов. Так как в изменчивых (экстремальных) условиях третичное соотношение полов падает, то вторичное растет (механизм отрицательной обратной связи). Этим объясняется «феномен военных лет» и другие демографические загадки, связанные с полом. Геодакян считает, что зависимость соотношения полов, дисперсии полов и полового диморфизма от условий среды даёт возможность использовать их как индикаторы для диагностики экологической ниши, оценки качества жизни и предсказания необратимого повышения этих характеристик у неблагополучных (вымирающих) популяций. Когда экологическая ниша «уходит», то резко и необратимо растёт рождаемость мальчиков, их дисперсия и половой диморфизм (2).



В соответствии с этим можно проинтерпретировать и беспрецедентное увеличение разрыва в продолжительности жизни женщин и мужчин в современной России, достигшего в 1995г. 14 лет (3). Это может объясняться стрессом социальных изменений, который, по мнению И. Н. Гурвича, всегда сопровождается увеличением заболеваемости и снижением общей продолжительности жизни (4). Этому стрессу подвержена вся популяция населения России, однако мужская её часть, в соответствии с теорией Геодакяна, расплачивается повышенной смертностью за возможность адаптации популяции в целом к изменившимся условиям среды. Ещё одним признаком этой ситуации должна служить повышенная рождаемость мальчиков в последние годы, что подтверждается данными подготовленного правительством России проекта доклада «О реализации Российской Федерацией Конвенции о правах ребёнка в 1993-1997 гг»., в соответствии с которыми, с 1992 г. наблюдается необычно высокий перевес рождаемости мальчиков, по сравнению с девочками. Так, среди детей в возрасте до 4 лет мальчиков 3 млн. 639 тыс., а девочек – 3 млн. 452, среди 5-летних – 925 тыс. мальчиков и 881 девочек, а среди 6-летних соответственно 1 млн. 23 тыс. и 971 тысяча.



Психологические различия полов теория Геодакяна трактует тем, что широкая норма реакции обеспечивает женский пол повышенной онтогенетической пластичностью (адаптивностью), а это не что иное, как восприимчивость к воспитанию и обучению. Поэтому в дискомфортных зонах отбора остаются в основном мужские особи, которые могут покинуть эти зоны только за счёт нахождения новых решений, т. е. за счёт сообразительности и находчивости. Разной нормы реакции вполне достаточно, чтобы возник психологический половой диморфизм: женский пол специализировался по адаптации к существующим условиям, а мужской пол – в поиске новых путей для будущего (5).



Геодакян считает, что его теория охватывает не только биологию, но и такие науки, как психологию и социологию и в комплексном изучении человека может сыграть важную унификаторскую, интегрирующую роль. По его мнению, концепция пола должна строиться на естественной биологической основе, поскольку без понимания биологических, эволюционных ролей мужского и женского пола нельзя правильно определить их социальные роли (6).



С его точки зрения, совершенно правильная и справедливая идея равноправия мужчин и женщин часто трансформируется и трактуется как «одинаковость» и «взаимозаменяемость» во всех областях человеческой деятельности и должна быть заменена на идею их дополнительности. Возникает вполне естественный вопрос, а не является ли существовавшее и существующее неравенство полов в соответствии с теорией эволюционного полового диморфизма биологически детерминированным и оправданным, и реального и полного равноправия между женщинами и мужчинами невозможно достичь в силу законов природы? На это есть несколько возражений. Во-первых, с биологической точки зрения, никакого неравенства между полами в популяциях животных нет, поскольку поведенческий половой диморфизм строго функционален и направлен на сохранение вида. Во-вторых, достаточно стройная и обоснованная с биологической точки зрения, теория Геодакяна нуждается в дополнительной социальной интерпретации. Вызывает определённые сомнения перенос биологических механизмов, обусловливающих половой диморфизм, на область психологического и социального различий полов. По сути он воспроизводит функционалистский подход к трактовке социальных ролей женщин и мужчин в обществе. В-третьих, ещё одним критическим замечанием против буквального перенесения следствий теории Геодакяна на общество, может служить то, что человек давно перестал развиваться по законам биологической эволюции и, по сути, сам создаёт себе среду развития, которая, в свою очередь, оказывает обратное действие на эволюцию общества. В-четвёртых, по онтогенетическому правилу полового диморфизма, он является следствием не только естественного отбора, но и искусственного.



Поскольку человек развивается во многом по второму пути, то есть отбор осуществляется по социальным, а не биологическим механизмам, то должен изменяться и его половой диморфизм, то есть биологические различия между полами могут быть не столь выражены, как у других биологических видов. В-пятых, в стабильных условиях внешней среды, как следует из теории Геодакяна, вообще должны уменьшаться различия между полами, поскольку уменьшается необходимость в приобретении новых качеств, помогающих к ним приспособиться. Это же можно отнести и к стабильной социальной среде. В-шестых, дифференциация функций в обществе в соответствии с полом проявляется лишь как статистическая тенденция, и не связана с каждым конкретным индивидом. Поэтому в обществе, которое способно обеспечить равенство возможностей реализации индивидуальных способностей, действительно возможно достижение равенства полов по «принципу дополнительности», когда различия в выборе сфер деятельности будут проявляться только на уровне всего общества, оставляя свободу выбора за индивидом. Впрочем, и сам Геодакян считает, что его теория должна быть подвергнута интерпретации психологией и социологией. По крайней мере, если она верна на биологическом уровне, то это должно проявляться и на уровне социальных процессов там, где они ещё детерминируются биологическими, например, в периоды биологической угрозы выживаемости популяции того или иного социума.



Социологическая интерпретация теории Геодакяна, по нашему мнению, может быть проведена путём постановки гипотез о социальных процессах и закономерностях, вытекающих из её следствий. Одной из таких гипотез может служить гипотеза о большем социальном неравенстве женщин и мужчин в критические, переломные исторические моменты развития общества и уменьшении этого неравенства в периоды относительно стабильного его развития и функционирования. Примером этому может служить усиление социального неравенства женщин и мужчин в современной России. В свете высказанных предположений можно говорить о достижении эгалитарных отношений полов как об общецивилизационном процессе. Как показывают тенденции социального развития, в наибольшей степени эгалитаризм между полами достигается именно в тех обществах, где достигается наибольшее социальное равенство вообще, чем в большой мере снимается действие тех законов, которые и воспроизводят половой диморфизм на биологическом уровне, превращая его в социальное неравенство. Кроме того, функционирование современного общества уже не требует жёсткого закрепления функций за его членами в соответствии с полом, поскольку разделение труда становится всё более универсальным и зависит только от личностных качеств индивида. В то же время биологическая и социальная дифференциация функций полов, по-видимому, будет оставаться резервом выживания общества в экстремальных ситуациях и в этом смысле в нём останутся «мужские профессии», те что, связаны с повышенным риском и необходимостью проявлять реакцию на агрессивные изменения среды и где всегда будут преобладать представители «сильного пола». В целом же теория эволюционного полового диморфизма должна быть подвергнута тщательной интерпретации со стороны общественных наук и, по мнению автора, может послужить более точному пониманию взаимодействия и взаимоотношений полов в различных сферах и аспектах функционирования общества.



В конечном итоге при решении вопроса о соотношении биологических и социальных факторов в половой дифференциации в обществе, речь идёт о границах изменчивости женских и мужских функций и половых ролей. Являются ли они биологически обусловленными, как считает В. Геодакян, либо социальные механизмы в конечном итоге играют ведущую роль? Либо, если половая дифференциация определяется как биологическими, так и социальными факторами, то какими из них в большей степени в каждом конкретном случае определяется граница изменчивости в обществе женских и мужских функций и половых ролей? На эти вопросы ещё предстоит найти ответы.





ЛИТЕРАТУРА



1. Геодакян В. А. Теория дифференциации полов в проблемах человека. //Человек в системе наук. М. «Наука» 1989, С. 171-189. 2. Там же, С. 180-181. 3. Население России 1995. – М. 1996, С. 110. 4. Гурвич И. Н. Стресс социальных изменений. // Петербургская социология. №1. 1997, С. 19-26. 5. Геодакян В. А. Теория дифференциации полов в проблемах человека//Человек в системе наук. М. «Наука» 1989, С. 185. 6. Геодакян В. А. Мужчина и женщина. Эволюционно-биологическое предназначение // Женщина в аспекте физической антропологии. М. 1994, С. 8.





Copyright (c) Кафедра социальной работы и авторов, 1999.

---

Прочьла....

[Giperbor]

"Онтопсихологический метод не претендует на замещение передовой медицыны.

Онтопсихология лишь предлогает медицине стержневую идею, возможность понимания проекта, стоящего за болезнью, который может осуществляться множеством способов"







Психосоматика

В индевидуальной жизни каждего из нас всё являет собой психосоматику: то, какуправляется предприятие, как выстраиваются отношения с любимым человеком, как возникает болезнь, как достигается успех, как зарабатывается повышение по службе, как сколачивается состояние.





Индивидуальное психологическое поведение-отношение к жизи, к мужчинам, к женщинам, к друзьям, к тому, как и где питаешься, как говориш по телефону, как одеваешься,-определяет всю последующую реальность, то, как обстоят дела с банком, с Финансами, каковы дружеские отношения, тип культуры.

Менегетти

P.S. Надо чередовать чтение, Професиональной и любимой с Лёгкой и интересной,чтоб не терять навыков...и отдыхать,тоесть не перенапрягатся.

Совсем недавно меня подсадили и снабжают-

Вадум Панов----Тайный Город---- Нравится)))

www.T-grad.com

---

Я нашла!!!

[Giperbor]

Это Аниме хотела давно-класика....

Писатель...я вижу в первые:

МАЛО

Гектор [Hector Malot, 1830—1907] — французский романист. Р. в семье нотариуса, учился в Руане, затем в Париже. Начал лит-ую деятельность журнальными очерками и заметками. В 1859 появился его первый роман «Любовники» (Les amants, 1859), первая часть трилогии «Жертвы любви» (Les victimes d’amour). С тех пор М. сделался признанным романистом, но не оставлял и журналистики. М. принадлежал к реалистической школе. Романы его были в свое время популярны, но теперь забыты. До сих пор переиздаются три произведения М., написанные им для детей: «Ромен Кальбри» (Romain Kalbris, 1867), «Без семьи» (Sans famille, 1878), «В семье» (En famille, 1893). Повесть «Без семьи» сделалась во Франции классической детской книгой, по которой в школах изучают родной язык.



Эти книги М. стали достоянием европейской литературы; они переведены и на русский язык. Реализм их весьма условен, с сильной долей идеализации и сентиментализма, к-рые вообще характеризуют повести для детей этой эпохи. Сюжеты увлекательны и мастерски разработаны, повышение интереса юного читателя достигается техникой тайн, — подлинное имя и положение героев вскрываются лишь в конце романов.



Идеологически детские романы М. — проповедь социальной «гармонии» на основе смягчения классовых противоречий через развитие филантропии: сцены тяжелой жизни деклассированного люмпенпролетариата («Без семьи»), текстильщиков («В семье») и горнорабочих («Без семьи»), мелких арендаторов (там же), написанные порой достаточно ярко и правдиво, сменяются слащавыми и насквозь фальшивыми финалами, где добрые леди и раскаявшиеся фабриканты, не отказываясь, разумеется, от своих



743



доходов, умудряются малыми деяниями осчастливить всех заинтересованных действующих лиц. В этом отношении особенно характерен финал «В семье», напоминающий финалы детских повестей Барнета («Маленький лорд Фаунтлерой») и других представителей буржуазной лит-ры для детей.



Библиография: I. Приключения Ромена Кальбри, перев. Марко-Вовчка, СПБ, 1870; Без семьи, изд. Сытина, М., 1899; В семье, изд. Клюкина, М., 1912, и др. Были еще сокращенные перев.: Без семьи, Для детей среднего возраста перераб. В. Суходольский, изд. «Светоч», Одесса, 1927, изд. 2-е, 1928; Бродячие музыканты (Без семьи), Роман в 2 чч., Гиз, М. — Л., 1927.



II. Павлова-Сильванская З., Гектор Мало для детей, «Что и как читать детям», Критико-библиографический журнал, 1917, I, стр. 9—15; Malot, H., Le roman de mes romans, Paris, 1886; France A., La vie littéraire, II s., 1870.





Про само аниме тут... http://www.world-art.ru/animation/animation.php?id=210

---

Дорогие мои

[Giperbor]

Хочу сообщить вам,что в связи с отдыхом,меня не будет длительное время.. тут.

Поэтому хочу попросить вас будьте более благосклоны-внимательны к вновь поступившим))

Надеюсь мы понимаем друг-друга





Как Анимешник(я понимаю..это легкий спам)Хочу сообщить об открытии сообщества:

Сами зайдите,всё посмотрите себе подберите))

Uchakina



Спасибо вам всем...за всё-всё-всё

За то что вы есть,

Иногда помагаете,

"Читаете"...

Но мне бы хотелось видеть коментарии,чтобы расти развиватся двигаясь в нужном направлении.



P.S.Отдыхайте! не забывая трудится над собой.

---

[Giperbor]

http://transpers.da.ru/



Забавно!!



http://psycho.da.ru/

-------



http://psychology.da.ru/



http://www.fido-online.com/x?Browse...7&-1&13



----------

http://egr-poems.da.ru/



------------



http://kolomber.da.ru/

---------



Есть,просто на что посмотреть!!!

---

Может и не по теме сообщества но...

[Kalengil]

...всё же там достаточно интересных статей)))

http://carians.jedi.org.ua/tiki-view_articles.php

@музыка: Gackt-Emu~For my Dear~

---

ПО ТУ СТОРОНУ ЗАПРЕДЕЛЬНОСТИ ОПЫТА

[Giperbor]

рецензия на книгу Е.А.Торчинова



“Вопреки распространенному мнению, ЛСД (диэтиламид альфа-лизергиновой кислоты) не является наркотиком” (с.32)



Эпиграф взят не из журнала “Птюч”. См. лучше книгу Торчинов Е.А. Религии мира: Опыт запредельного: Психотехника и трансперсональные состояния. - СПб.: Центр “Петербургское Востоковедение”, 1997. - 384 с. (Orientalia) - ((Здесь и далее примечания даны в тексте мелким шрифтом.))



Книга, послужившая отправным пунктом изложенных ниже размышлений, по-своему замечательна. В жанре, близком к научно-популярному, известный востоковед-китаист, крупный специалист по даосизму и дальневосточному буддизму предлагает нам совершить путешествие по разнообразным мистическим традициям (от шаманизма у разных народов, через даосизм, индуизм и буддизм, к христианскому и исламскому мистицизму). Сама логика этого путешествия должна привести нас к пониманию феномена религии. Целью исследования объявлена “разработка принципов нового, психологического подхода к религии, формирующего новую научную парадигму для религиеведческих исследований” (с.13). Обилие и разнообразие обозреваемого материала - плод эрудиции автора - оказывается не целью, но средством; или, скорее, иллюстрацией научной концепции, открывающей новые перспективы в рассмотрении форм религиозной жизни человека. Теоретические основания этой концепции и сам принцип ее построения как раз и станут предметом нашего внимания. В связи с этим мы будем обращаться не ко всем разделам книги - их анализ потребовал бы эрудиции и квалификации, на которую мы не претендуем, - а в основном к теоретическому введению, к некоторым интерпретациям ранних форм религии и к выводам, в каком бы разделе они ни были помещены. Как станет ясно ниже, важность рассмотренных вопросов далеко выходит за рамки собственно религиеведения.



Предпосланный книге эпиграф из суфийского мистика Джалал ад-дина Руми гласит, что персидский поэт узрел Бога лишь в собственном сердце, не найдя его больше нигде. Эта приемлемая для научного религиеведения позиция оказывается, действительно, лейтмотивом книги. Поскольку собственным сердцем человека ведает наука психология, не требующая признания бытия бога где бы то ни было помимо своего предмета, естественно обратиться к ней. Продемонстрировав, что такие черты как наличие веры в сверхъестественное, противопоставление сакрального и профанного, вера в бессмертие, а также вера в Бога или в богов не являются достаточно универсальными, чтобы служить сущностными признаками феномена религии, автор обращается к восходящему к У.Джемсу психологическому понятию “религиозного опыта”. Он пишет: мы ”считаем именно религиозный опыт фундаментальной основой феномена религии как такового, именно его мы рассматриваем в качестве первоэлемента религии со всеми ее верованиями, догматами и институтами” (с.26). И далее цитирует, в частности, Вл.Соловьева: “Древний эллин не верил бы в существование Диониса, если бы не испытывал его душевно-телесного действия в опьянении”.



Положение о фундаментальности опыта по отношению ко всему остальному, что есть в религии, - весьма сильное утверждение. Полагая опыт первичным, мы тем самым утверждаем, что есть нечто общее в опыте адептов всех религиозных традиций - или, по крайней мере, некоторых носителей этих традиций; что-то, что, по-видимому, присуще человеку вообще. Подобно тому, как, скажем, питание необходимо человеку и во всех культурах едят, но едят разное и по-разному. Принимая во внимание универсальность потребности в пище и учитывая, что из всего возможного спектра в принципе пригодных для питания предметов каждая культура составляет свое культурное меню (результат культурного нормирования потребности), мы можем изучать особенности данной культурной традиции и питание вообще в антропологической перспективе. То же ли оказывается с религией и религиозным опытом? Ведь религиозный опыт - скорее, результат. Но - обо всем по порядку.



“Внутреннюю суть” религиозного опыта, его главный аспект составляют, по Е.А.Торчинову, “те феномены, обозначаемые бессодержательным словом “мистика”, которые предполагают глубинные психологические переживания, связанные с достижением измененных (трансперсональных) состояний сознания” (с.28). Минимальная конфигурация читателя этой статьи должна предусматривать знакомство, хотя бы понаслышке, с общими положениями т.н. “трансперсональной психологии”, потому их пересказ не входит в наши цели; желательна же более мощная конфигурация, предполагающая знакомство и с более широким кругом идей, а также наличие более или менее осознанного “глубинного” опыта - безразлично, религиозными, медитативными или химическими путями (увы, алкогольное опьянение по ряду причин не считается). Они-то, эти состояния, вкупе с методами их достижения (“психотехникой”), представляют собой главную тему книги. Настораживает не совсем ясная семантика скобок в последней цитате: идет ли речь о приравнивании измененных к трансперсональным, по С.Грофу? Дальше приблизительно разъясняется, что имеется в виду под трансперсональными, перинатальными и вообще глубинными (с.30-39). Они все - измененные, но разной глубины. Ощущение некоторой путаницы все-таки остается, поскольку предложенная Грофом типология состояний, взятая из его клинической практики, служит, вообще говоря, практическим, а не теоретическим целям, и под рубрикой трансперсональных окажутся более чем разнообразные переживания - все те, где я (воспринимающее сознание) выхожу за пределы моей персоны, ощущая себя и телесно, и психически иным и в иных обстоятельствах, или перестаю ощущать себя собой.



Интересно задуматься над теми метафорами (полезно не принимать их за чистую монету), которыми приходится пользоваться, говоря о сознании и бессознательном. Таковы прежде всего метафоры вместилища (сознание и бессознательное мыслятся как сферы, вмещающие в себя то или иное содержание и имеющие границы) и глубины (в бессознательном выделяются более и менее глубокие слои; сознание или же верхние слои бессознательного рассматриваются как “вершина айсберга”).



См.также о парадигматическом для Европы понимании души как восковой дощечки и некоторых свойствах метафоры вообще в очерке “Две главные метафоры” Х.Ортеги-и-Гассета.

Трансперсоналисты иногда прибегают и к более сложным образам вроде индивидуального сознания как луча света, освещающего определенную часть сферы. Отметим, что, поскольку наша тема имеет отношение к психологическим аспектам религии, а не к философии, то и сознание следует понимать скорее в психологическом, а не в философском смысле. Что же до бессознательных областей психики, то, в самом общем виде, в психоаналитических концепциях и в производных от них расхожих представлениях понятие бессознательного выражает совокупность психических процессов (восприятие и переработка информации, мышление, память, эмоции, желания и побуждения), ускользающих от внимания и протекающих вне контроля сознания (сознание в данном контексте понимается как ощущение, переживание и осознание субъектом собственной психической деятельности).



Попытаемся эксплицировать в двух словах расхожие представления о бессознательном, поскольку далее мы попытаемся подойти к разговору о том, как и где разные культуры устанавливают границы сознания, бессознательного и мира. Согласно Фрейду, наряду с сознанием психический аппарат человека включает в себя два вида неосознаваемых содержаний: то, что не является содержанием сознания в данный момент, но может в любой момент им стать (предсознательное); и то, что лишь с трудом может быть осознано в результате аналитической работы (собственно бессознательное, с которым и имеет дело психоанализ). Между предсознательным и бессознательным имеется качественное различие в организации содержания (содержания бессознательного образны и иррациональны) и способах его выражения. Постулируется существование барьера, препятствующего проникновению содержаний бессознательного в предсознательное.



Поведение индивида трактуется как результат компромисса между противоречивыми содержаниями бессознательного, восходящими к ранним периодам жизни и связанными с биологическими аспектами человека (таковы, например, сексуальные и агрессивные побуждения). Соответствующие фантазии и желания, т.е. внутренняя психическая реальность, вступают в конфликт с необходимостью учета внешней реальности и этическими установлениями, продиктованными культурой. Функция посредника между бессознательными побуждениями, требованиями реальности и культурными приписывается т.н. “Я” - группе психических функций, составляющих часть психики наряду с “Оно”, где помещаются бессознательные побуждения, и “Сверх-Я”, где выражены культурно обусловленные императивы, частью бессознательные. Фрейд установил связь между религией и неврозом как проявлением конфликта составляющих психики, что открыло дорогу пониманию многочисленных, в т.ч. повседневных, проявлений поведения человека как инфантильных “индивидуализированных примитивных форм религии” (Э.Фромм). Не вполне удовлетворяющие “психологов и религиеведов” фрейдистские концепции религиозности (ср. на с.43 о “фиаско Фрейда в объяснении религии на основе комплексов и влечений биографического порядка”), хотя и представляют собой в достаточной степени редукционистские модели, не будучи истолкованы вульгарно, проливают свет на роль форм религиозной жизни как этических регуляторов и их значение для внутрипсихологического функционирования индивида. Предполагается, что содержания бессознательного обладают энергией и ищут пути разрядки своей энергии, обходя барьер. Такими путями оказываются случайные действия, описки, оговорки, шутки, сновидения, творчество, невротические симптомы. Все это рассматривается в психоанализе как проявление символического языка бессознательного. Непосредственно о бессознательных процессах мы ничего не знаем, но мы можем делать выводы о них на основании их последствий и символичеких проявлений; т.о., бессознательное конструируется процедурой его истолкования.



Рационально объяснимое бессознательное является лишь поверхностным слоем, под которым лежит абсолютное бессознательное, никак не связанное с нашим личным опытом. Эта независимая от сознательной деятельности и поверхностного личного бессознательное надындивидуальная психическая деятельность представляет собой т.н. “коллективное бессознательное”, по К.Г.Юнгу. Коллективное бессознательное состоит из элементов, сходных с мифологическими мотивами и образами; мифы народов являются непосредственным проявлением коллективного бессознательного. Для первобытного человека его бессознательное оказывается растворено во внешнем осязаемом мире и слито с ним. Ряд трактовок коллективного бессознательного объясняет его образы универсальностью филогенетического и онтогенетического в людях, акцентируя важность запечатленного в памяти тела опыта внутриутробного состояния и переживания рождения (т.н. “перинатальные состояния”). “Трансперсональная” же психология обращается к анализу переживаний, которые, по мнению сторонников этого направления, не восходят к опыту данного индивида. Они встречаются либо как результат приема психоделиков, либо как результат специальных психотехник (традиционных или специально разработанных в терапевтических целях), либо как часть клинической картины психопатологии; открытым остается вопрос о наличии спонтанных трансперсональных переживаний, не производных от перечисленных трех обстоятельств. На всем этом пространстве сознания и бессознательного и разворачивается психологическое действие религии, призванной дать сознательному человеку в руки орудия для работы со своим многослойным и многогранным бессознательным.



Таким образом, когда Е.А.Торчинов говорит об “опыте запредельного”, следует понимать, что “пределов”, собственно, два: предел нормального состояния сознания (о котором - ниже) и предел, за которым начинается трансперсональное, лежащее вне личной биографии данного человека. Оба этих предела проницаемы в определенных обстоятельствах; но в некоторых случаях эти обстоятельства нагружены “религиозной прагматикой” (стремлением к спасению или освобождению), а в некоторых (психопатология, оргазм, наркотическое опьянение и др.) - нет. Соответственно, только первые можно отнести к формам религиозной жизни. В качестве “простого и очень эффективного” критерия отличения хорошего трансперсонального от патологического Е.А.Торчинов указывает следующий, очень культурно-зависимый и просто внешний по отношению к собственно опыту: если переживание ведет к деградации личности, то оно патологическое, если же способствует реализации личности, то оно трансперсональное (с.38). “Матрицы или паттерны трансперсонального опыта”, к которым восходят разнообразные религиозные ритуалы, описаны С.Грофом; их возможно наблюдать в чистом виде в экпериментальных условиях (с.30), каковыми признаются, по-видимому, сеансы ЛСД-терапии. Бегло охарактеризовав разновидности этого опыта и спроецировав его на сферу религиозности, автор формулирует итоговое определение, согласно которому под религией понимается “комплекс представлений, верований, доктрин, элементов культа, ритуала и иных форм практики, базирующийся на трансперсональном переживании того или иного типа и предполагающий установку на воспроизведение этого базового переживания” (с.64). Все многообразие проявлений религиозной жизни сравнивается со стволом, ветвями и листьями дерева, корень которого - трансперсональные переживания. Ответом на вопрос, зачем в формах религиозной жизни символически воспроизводятся паттерны трансперсонального опыта, а носители традиции реально или символически их переживают, служит рассуждение об их психотерапевтической функции (сходной с действием типологически сравнимых с религиозными переживаний на сеансах ЛСД-терапии). “Переход от психотического состояния к трансперсональному переживанию” как терапевтическое средство (с.39). Очевидно, что средство состоит в том, что человеку дается знаковое орудие для осознания своего состояния и управления им.



В соответствии с типом базового трансперсонального опыта, степенью его интенсивности и с тем, каким образом он функционирует в религиозной традиции, предлагается типология религий. В ее рамках выделяются т.н. “религии чистого опыта”, отличающиеся развитой психотехникой, которая составляет основу религиозной практики (с.44). Таковы буддизм, индуизм и джайнизм, где религиозная цель достижима только через трансперсональный опыт, а истоки доктрины явно восходят к трансперсональному опыту основателей и авторитетов. В других религиях воспроизведение трансперсонального опыта не является единственным путем к спасению и остается делом лишь избранных. Отдельную группу составляют религии, ориентированные преимущественно на воспроизведение перинатального опыта (архаические верования и шаманизм, религиозные системы древнего Ближнего Востока и античности).



Как можно заметить, “глубинные” переживания истолковываются как истоки - в функционалистском духе, и отнюдь не случайно появляется ни к чему не обязывающая, но все-таки цитата из Б.Малиновского (с.42). Это истоки религии вообще, сопутствующих ей космогонических представлений и т.п.. Хотя Малиновский и подвергал уничтожающей критике эволюционистский подход к истокам и считал таковыми не исходные (эволюционно предшествующие) формы тех или иных феноменов культуры, а потребности, на которые обязан найтись культурный ответ, эволюционизм не вовсе чужд в целом функционалистски настроенному автору книги. Ср., например, о процессе дивергенции языков описания трансперсонального опыта и, следовательно, возрастающей “степени различия между религиями” в ходе развития человечества (с.107): “...если в примитивных обществах одного уровня мы наблюдаем различные варианты практически одной и той же архаической перворелигии человечества, то в древнем мире, особенно в эпоху, последовавшую за “осевым временем”, мы имеем дело уже с различными конфессиями, вероисповеданиями”.



Отчетливо прослеживается повторяющийся мотив: есть некая универсальная “глубинная структура” опыта, который трактуются как перинатальный или трансперсональный, якобы общий для всех людей - и различающиеся “поверхностные структуры”, культурно-специфичные средства для символического представления и воспроизведения этих переживаний, они-то и образуют разнообразные формы религиозной жизни в разных традициях.



Степень универсальности этой глубинной структуры поражает воображение. С эффектной легкостью отмычки она позволяет разрешать разнообразные даже не вполне религиеведческие проблемы - вроде, например, “что первично - миф или ритуал” (с.56). Высказывается предположение, что и по отношению к мифу, и по отношению к ритуалу первично нечто третье, “некое глубинное переживание перинатального или трансперсонального характера” (там же): в мифе оно выражается через архетипические образы, в ритуале “реально или символически” воспроизводится (это “реально или символически” характерно, т.к. оно показывает остающееся невысказанным убеждение автора в том, что “глубинные” - они же “базовые”, “определяющие” и т.п. - переживания реальны и не символичны). При этом миф и ритуал в примитивных культурах дает более непосредственный доступ к “реальным” переживаниям, ср. следующий пассаж: “создается впечатление, будто то, что мы воспринимаем лишь как ... обряд, было для архаического человека формой мощного глубинного переживания” (с.57). Впрочем, допускается, что и сам архаический человек может не переживать взаправду, а участвовать в обряде формально, даже жульничать - ср. на с.100 о воспроизведении “лишь внешней стороны транса без реального психотехнического опыта”.



Некоторые ритуалы специально посвященны вызыванию трансперсональных переживаний, т.н. “психотехнические ритуалы”; в других типах ритуалов мы имеем дело с символическим воспроизведением, разыгрыванием этих переживаний, которое нельзя назвать собственно психотехникой. Так, наряду с психотехническими ритуалами выделяются мистериальные, обрядовые и формальные. Последние из них уже никак не связанны с психологическим ядром религии (с.68-69). Заметим, что все типы ритуалов (и любая психотехника) обязательно предполагают определенные инструменты, определенный символический аппарат, который, получается, может работать в разном режиме, на разных уровнях психики. Одни и те же символы могут работать как ключ к трансперсональным состояниям для посвященных и как формальный элемент обряда для профанов.



Подчеркивая связь религии с другими областями культуры, автор не склонен объяснять всю символику религиозных практик через “глубинный опыт”. Между тем, ключевой вопрос о том, каким образом символы в ритуале (и, уже, в психотехнике) работают для создания определенного состояния сознания, хотя и оказывается богато иллюстрирован практически в каждом разделе книги, не встречает теоретического объяснения (некоторое исключение составляют рассказы о традициях, где имеется собственная рефлексия этой темы, - даосская, индуистская и буддийская йога). Скажем, указывается на то, что дзен-буддийские коаны - краткие вербальные тексты, построенные со специфическим нарушением семантической связности и направленные на преодоление интеллектуальной инерции, заключающейся в диктуемой языком субъект-объектной дихотомии - способны вызывать у подготовленных адептов трансперсональные состояния, “пробуждение” (с.77), но как и почему, остается загадкой - таковы уж эти адепты, эти коаны и эти состояния. Становится понятно, впрочем, что для религиозного опыта требуется некий особый модус работы сознания.



С этим согласуется и интересная трактовка Е.А.Торчиновым мифологического мышления в свете трансперсональных феноменов. Для архаического человека, обладающего типом мышления, “предшествующим логико-дискурсивному”, “трансперсональная сфера была ... более доступна”, чем для человека современного (с.54). Что же конкретно имеется в виду, когда высказывается предположение о “трансперсональных корнях” мифологического мышления? Характеристики соответствующего модуса сознания даются с опорой на того же С.Грофа (скажем, время и пространство произвольны, можно находиться одновременно в нескольких местах и временах, привычная нам логика не работает и т.п.), после чего следует риторический вопрос - не созвучно ли это “описанию парадигм мифологического мышления”? Разумеется, созвучно! И клиническому описанию шизофрении - тоже. Да и все в мире созвучно всему.



Более убедителен в этом отношении американский психиатр Дж.Джейнз (J.Jaynes. The Origin of Consciousness from the Breakdown of Bicameral Mind), писавший о том, что архаический человек слышал голоса богов непосредственно у себя в голове и не отличал их от реальности; порог галлюцинации был у примитивного человека ниже, и вот почему мифологическое мировосприятие в каком-то смысле подобно галлюцинациям шизофреника.



Нам представляется, что довольно спорно трактовать примитивного человека как завзятого трансперсоналиста - уже потому хотя бы, что его “персона” имела иную конфигурацию. Такую, к которой понятие “трансперсонального переживания”, отталкивающееся от современного понимания “персоны” и ее границ, просто неприменимо.



К сожалению, автор книги ограничился лишь кратким указанием на неразделимость двух типов мышления (сославшись на знаменитую статью “Миф - Имя - Культура” Лотмана - Успенского) и не стал разбираться с вопросом, до какой степени мифологично (и трансперсонально) мышление и поведение современного западного человека в обыденной жизни. Это стоило бы сделать, чтобы четче провести границу между трансперсональными феноменами, относимыми и не относимыми к религии. Тут есть, кстати, над чем поразмыслить.



Разговоры Грофа про ньютоно-картезианскую парадигму как наиболее полное выражение современного западного обыденного модуса сознания красивы, но довольно поверхностны и содержат только часть правды. Если бы все было так просто! Да, наш язык диктует нам представление о гомогенном пространстве и линейном временни, специфические представления о причинности и т.д. Но как мы пользуемся этим языком и этими представлениями? В повседневной жизни, куда бы там ни проникала картезианского типа рациональность, мы не ею руководствуемся, а живем синкретической смесью мифологических моделей, куда входит, конечно, и школьное образование, но и все привычки, поверья, фэнтэзи, научное фэнтэзи, кино, реклама - мифы, одним словом! В повседневности нам часто достаточно знать, что данное средство ведет к данной цели, нам не нужно причинных объяснений и понимания когерентной системы закономерностей. На деле мы знаем, повторяю, только смежность между средством и целью, не заботясь об основании, которое вполне произвольно (мифологично). Почему мы поступаем так-то и так-то? Разные возможны объяснения, не имеющие отношения к дискурсивной логике рассуждений поступающего так-то и так-то. Самое же правильное и непосредственное объянение: да потому, что иначе нам не пришло в голову, потому что именно так принято, а не иначе. Почему так принято - вопрос, нас не интересующий в практической, насквозь мифологической, жизни.



“Трансперсональный” и совершенно нерелигиозный элемент присутствует в культуре вообще - и в современной западной, в частности. Нам еще надо разобраться, имеют ли к этому отношение, скажем, виртуальные миры в компьютере, интернет и прочие телекоммуникационные технологии. Ведь если они затрагивают переживание собственной личности, то имеют отношение и к определению ее границ и методов их пересечения. Так что хотелось бы сначала определить характер и способы проведения культурой границ сознания и бессознательного, границ областей опыта, которые доступны в тех или иных культурах, и выяснить закономерности того, как, согласно весьма нам симпатичной, но не становящейся оттого менее мифологичной, идее, человек проецирует вовне (в окружающий мир) свое бессознательное. И уже после этого рассуждать о трансперсональных феноменах.



В отсутствие предварительного исследования трансперсональных элементов в культуре картина, нарисованная Е.А.Торчиновым, импонирует прежде всего своим прямодушием: все предлагаемые в книге объяснения без экивоков берут “базовый” опыт как нечто “реальное”, изначально данное в природе человека, как, например, дано рождение и дана смерть. Вроде бы простой логический ход: раз есть рождение как универсалия, есть и опыт рождения как универсалия, вот с ним-то культура и работает, приспосабливая этот опыт к прокрустову ложу своих символов. Получаются, в частности, религии и космогонии.



Между тем, в отличие от биологического факта рождения, опыт рождения (“перинатальные” переживания) отнюдь не дан от природы. На то он и опыт, что не может существовать отдельно от тех символов, которые культура предоставляет для его интерпретации. Если у вас нет готовой категории, то вы и не поймете, что это был за опыт, перинатальный, трансперсональный или просто пьяный. А категории нам даются символами. При этом символы, предоставляемые трансперсональной психологией, ничем, в сущности, не лучше, скажем, досконально разработанных концепций ряда буддийских школ, плодотворному исследованию которых сам Е.А.Торчинов посвятил немало сил и времени.



Конечно, повторяемость определенных символов от культуры к культуре подталкивает нас к признанию некоторых символов “архетипическими” и вводит в соблазн найти им универсальную подоплеку в лице “глубинных переживаний”, по-видимому, обусловленных природой человека. Но пока мы не можем представить сколько-нибудь убедительной теории “глубинных переживаний”, этот соблазн приводит нас к построению совершенно мифологических систем на мифологических основаниях. Можно бы долго рассуждать о науке как своеобразной мифологии и вообще цитировать Фейерабенда, но лучше вместе с тем (или вместо того) постараться избежать логических кругов в объяснениях и не отталкиваться от понятий, которые сами по себе отнюдь не очевидны и нуждаются в более серьезном обосновании, чем пересказ писаний авторов трансперсональной парадигмы. Ведь “опыт” описывается ими с опорой на представления о нем в разных религиозных традициях. Можно ли после этого формы религии трактовать в терминах этого описания опыта?



Можно даже совершить еще один круг! Изложив весьма полезную и интересную итоговую классификацию религиозных традиций по методу психотехники и характеру трансперсональных переживаний (с.375-377), автор делает уже вовсе запредельное замечание: оказывается, эта классификация была бы интересна для решения проблемы структуры трансперсонального опыта. Осторожный автор желает соблюсти научную корректность даже посреди пересказа трансперсональных чудес - и вправду, не чудо ли: побывал в шкуре древнего китайца и даже “весточку притаранил” оттуда.



Процедуры верификации у трансперсоналистов скорее трогательны в своей наивной простоте, напоминающей об “эффекте Смышленого Ганса”, чем убедительны. Смышленый Ганс - кличка знаменитой в свое время цирковой лошади, якобы умевшей считать; пример, многократно обсуждавшийся в работах по зоосемиотике в связи с проблемой интеллекта животных: фактически, экспериментатор сам - осознанно или неосознанно - подает животному сигнал прекратить счет при достижении нужного результата; в доступном изложении см. об этом в незабвенном произведении Н.Носова “Витя Малеев в школе и дома”. Более широкая проблема, а именно фиксация в качестве результатов эксперимента уже проинтерпретированных экспериментатором данных (применительно к поведению животных, ср., например, критику методики получения данных об овладении обезьянами жестовым языком глухонемых, применявшейся супругами Гарднерами), впрямую касается и интерпретации данных, полученных на психоделических сеансах.



Е.А.Торчинову же эти процедуры видятся убедительными. Так, он сочувственно цитирует рассказ Грофа о том, как тот консультировался с зоологом-палеонтологом, чтобы проверить переживания пациентки, отождествившей себя с самкой доисторической рептилии (с.37). Угадайте, получил ли Гроф искомое подтверждение?



Поэтому он все-таки оговаривается (с.37): “мы воздерживаемся от оценки онтологической релевантности этих переживаний и просто констатируем их наличие” (наличие у кого? у автора? у читателя?). Точно так же он воздерживается от оценки реальности паранормальных явлений вроде левитации (с.101). А зря воздерживается! Честнее было бы пройти по этой дороге до конца, а не выбирать, что можно еще признать реальным, хоть и таинственным, а чего реальным признавать никак нельзя, идя на поводу у собственных культурных стереотипов и той парадигмы, которую он пытается отвергнуть. Потому что именно таинственные трансперсональные переживания с неопределенным онтологическим статусом кладутся им в основу дальнейшего теоретизирования.



Давайте-таки определимся: вот я надышался холотропным дыханием, по Грофу, или накушался грибков и перенесся за тридевять земель, или почувствовал себя, к примеру, Александром Сергеичем Пушкиным. Вот мой “опыт запредельного”, все совершенно трансперсонально, и притом - для меня - вполне наглядно и реально; возможно, я и остался бы в той реальности, если бы ел только грибы и ничего больше. Так вот, как у той реальности с онтологическим статусом - она, простите, есть? А если да, то где? Эта генетическая, расовая и коллективная память, эта копилка коллективного бессознательного - она столь же реальна, как клавиатура моего компьютера, или все-таки реальна как-то по-другому?



Иронический тон этих вопросов свидетельствует не о том, что задающий их знает на них ответ, а о том, что он не решился бы двигаться дальше в построении теории, не найдя на них ответа. Е.А.Торчинов смелее, он отказывается от поисков ответа, чтобы идти дальше и здесь не задерживаться. Но его теория предполагает ответ, хотя и не высказывает его в явном виде. Ответ этот состоит в том, что “опыт запредельного” вполне поддается интерпретации в терминах взаимосогласованной реальности (не такой уж он, получается, и запредельный; во всяком случае, место в пределах академического дискурса ему найдется). Идея об опыте и его описаниях как о своеобразных глубинной и поверхностных структурах свидетельствует, что опыт как раз-таки подвергается онтологизации, почему он и может быть отмычкой (ср., например, с.86 о сути тотемизма, где автор размышляет об “истинном положении дел”).



Было бы странно сегодня отрицать (ведь и ЛСД, как известно, не наркотик, об этом сегодня многие знают), что в том или ином виде “трансперсональный опыт” существует. Но следует тут же четко определить, как нам с ним позволительно обращаться и в какой мере доверять его описаниям. И какой все-таки приписать ему “онтологический статус”. Скрытое за словосочетанием “онтологический статус” понятие о реальности, возможно, действительно нуждается в пересмотре. Для начала стоит констатировать, что различение действительного и иллюзорного - проблема, с которой сталкивается человек, к какой бы культуре он ни принадлежал, а значит, культура обязана дать человеку средства для такого различения. Можно возразить, что понятие “действительного” и идея “существования” - порождения европейского образа мысли, и возможны представления, в рамках которых эти понятия не актуальны. Но попробуем-таки оттолкнуться от здравого смысла, от которого все равно никуда не деться, и от повседневного опыта, обладающего (в отличие от “трансперсонального”) убедительной воспроизводимостью.



Мы увидим, что есть две ситуации - если угодно, “мировоззренческие” (как представляется, неустранимые ни из какой культуры). Первая из них касается ограниченной способности органов чувств, в особенности зрения, которым не дана сразу вся наличная в принципе информация о предмете. Издали или в темноте не разглядел - подошел ближе и увидел или увидел при свете (привиделось, принял веревку за змею, а потом разглядел внимательно - веревка ). Эту ситуацию мы будем считать зерном “проблемы познания”.



Замечание на полях. Относительно других модальностей восприятия и их роли для формирования представлений о знании можно рассуждать пространно, но прежде всего важно, что базовым чувством является осязание (см., в частности, у Аристотеля “О душе”), открывающего последнюю истину (“руками потрогать”). Слух же родствен зрению в том, что является органом дистантного восприятия, но, во-первых, не предполагает активности внимающего в той мере, в какой зрение, т.к. звук приходит отовсюду (чтобы увидеть, нужно посмотреть в ту или иную сторону); во-вторых, звук приходит не с поверхности тел, а из их глубины (предметы звучат, резонируя), и не открывает лишь одного аспекта предмета (видимую часть); в-третьих, является каналом вербального общения. Эти три положения имеют отношение к представлениям о сакральности звука.



Другая ситуация - зерно “проблемы бодрствования” - заключается в том, что неустранима разница между восприятием мира в “измененном состоянии сознания” и в состоянии бодрствования, когда максимальна способность к коммуникации с другими членами сообщества. Следует учесть, что эффективная коммуникация предполагает, во-первых, метаязыковые операции, т.е. способность обсуждать смысл сказанного и договариваться о терминах и, во-вторых, способность к коммуникативной обратной связи, что невозможно без представления точки зрения и мнений партнера по коммуникации, т.е. без преодоления эгоцентрической позиции. Мы утверждаем, что “измененные состояния сознания”, отличные от бодрствования (сон, опьянение, транс) модифицируют поведение субъекта таким образом, что уменьшается способность к коммуникации с другими членами социума - и как часть этой способности, страдают метаязыковые операции в реальном времени коммуникации и признаваемое окружающими адекватным представление чужой точки зрения.



Норма сознания есть то, к чему мы возвращаемся из мечты, сна, галлюцинации и проч., когда начинаем адекватно переживать взаимосогласованное с другими и привязанное к нашему телу чувство центра ориентации (я, здесь, теперь), исходного для дейктических выражений. По меткому наблюдению Карла Бюлера, это то, что проверяют, когда требуется установить, пришел ли человек в себя: слышит ли он тебя, видит ли, узнает ли, помнит ли, кто он такой, и понимает ли, где он находится. С другой стороны этой нормы находятся состояния и восприятия, не согласованные с восприятиями других. Когда человек возвращается в себя, он вынужден как-то соотнести то, что пережил до возвращения, и то, что переживает после; тому, что было до, требуется истолкование, перевод на общепонятный - самому субъекту понятный - язык.



Сон представляет собой особую проблему. Проснувшись, я покидаю реальность другого мира, которая была открыта только моему переживанию. Современный человек, я пробую придумать сну изначально неочевидное толкование, придать ему “здешний” смысл. Все попытки примыслить сну значение, т.е., собственно, внести в нередко абсурдное сцепление деталей сновидения логику мира яви - будь то остроумные построения психоанализа или главы сонников - примиряют меня с иррациональностью переживания сновидения и создают иллюзию того, что сон и впрямь что-то "значит". Между тем, толкование разнимает сон на значащие детали и упускает нездешний смысл целого, подобно тому как пересказ стихотворения со всеми возможными комментариями может объяснить, но не способен донести до нас переживание стихотворения (то же, кстати, касается и интерпретации всех весточек из того, трансперсонального, мира). Будучи только временным и неокончательным переходом в другой - лишь мне доступный - мир, сон оказывается удобной моделью, чтобы представить себе смерть; да и внешне спящего можно спутать с мертвым, если он спит мертвым сном. Поэтому не исключено, что представление об “ином” мире (во многих культурах он активно вмешивается в повседневность, существует куда более ощутимо, чем для нас, и смысл сновидения там в принципе “здешний” и очевидный), связано с опытом сновидения.



Грань сна и яви в момент пробуждения - граница двух миров, организованных по разных законам. Ее как бы нет, ее не уловить, и в то же время она существует. Когда меня будит звонок будильника или телефона и я слышу этот звонок как часть мира бодрствования, я понимаю, что вот - я проснулся (появляется способность к мета-операции, диагностическая для сознания); но тогда я уже не сплю, грань пройдена - это уже явь, а не сон. Этот же самый звонок может быть частью моего сна, причем не концом, а началом: мне снится, что позвонил телефон и я разговариваю по телефону с моим другом, и тут же меня будит телефонный звонок. Он стал причиной моего сновидения, и он же меня разбудил. Получается, что во сне время как бы текло в обратную сторону и то, что оказалось началом яви, одновременно было началом и моего сновидения, длинного и содержательного. В таком сне можно - трансперсонально - прожить целую жизнь, хотя по часам реального времени эта жизнь будет мгновенна, она сосредоточится в моменте пробуждения. Пробуждение дает пищу размышлению человека о сознании и мире, ср. метафора пробуждения как спасения, доступа к истинной реальности (например, в буддизме).



Особый ценностный статус сознательного (бодрствующего) состояния вполне согласуется и с признаваемой культурами ценностью измененных состояний сознания. Психотехника есть не только способ достижения определенных состояний, но и знание “правил движения” внутри них, умение осознанно достигать некоторых целей.



В связи с этими двумя проблемами находится третья, а именно, соотношение воспоминания и воспринимаемого в данный момент. Культурно-специфичные имплицитные модели реальности обязаны предоставить согласованное решение этих трех проблем даже в тех случаях, когда в культуре явном виде нет понятия действительного и фантастического, когда трансовые и сновидные переживания мыслятся равноправными со всеми остальными или, во всяком случае, не менее ценными, чем переживания бодрствования. В развернутых философских построениях возможны подходы, снимающие эти изначально данные различения: можно признать, что все вообще иллюзорно (ср., например, виджнянавадинскую концепцию многослойной иллюзии, за которой имеется особый мир совершенной истины, упомянутую Е.А.Торчиновым на с.252); можно признать, что мы живем во сне; можно даже признать, что всякое познание есть припоминание. Но практическое различение этих состояний имплицитная или эксплицитная философия вынуждена как-то объяснять, ибо неустранимы различия по степени очевидности и согласованности опыта для разных членов сообщества.



По-видимому, не может быть культуры, в представлениях которой мир оказывается гомогенным в пространстве и времени. Всегда имеется некий “иной”, нездешний мир, по отношению к которому люди упорядочивают, определяют и осознают свой, человеческий мир, свое, нормальное состояние, относя к другому миру сны, транс и смерть. Боги, духи и фантастические существа бывают относимы к этому миру безо всяких сомнений в их “онтологическом статусе” со стороны носителей традиции.



Оттого, что мы поместим все атрибуты иного мира в “бессознательном” как части человеческой психики (или в “коллективном бессознательном” как части общечеловеческой психики), суть дела не меняется. Человеку в той мере, в которой он является человеком и, тем самым, существом не природным, а культурным, требуются “запредельные” (за пределами его лежащие) обоснования себя.



Внешний наблюдатель, наоборот, отказывает им в равноправном статусе: все то, что требуется людям данной культуры для “рационального”, в их понимании, действия в мире и обоснования событий мира, но не относится к области очевидного для внеположного наблюдателя (приехавшего в Африку антрополога-любителя), этот наблюдатель склонен занести в сферу фантастических представлений, верований, т.к. само собой разумеющаяся причинность наблюдателя не совпадает с причинностью, по умолчанию устанавливаемой наблюдаемыми.



С этой разницей областей само собой разумеющейся рациональности связано, в частности, разное восприятие чуда наблюдателем и туземцами. Позитивистски настроенный наблюдатель и вовсе не признает ни местных богов, ни местных чудес: он-то знает, что за ними стоит скрытая, но рациональная, с его точки зрения, причинность. Он сам может показать чудо туземцам и знает, чего это стоит. И если есть чудеса, то они для него связаны с его недостаточным знанием. Конечно, если он задумается, то и идея о наличии у реальности большего числа, условно говоря, измерений, чем доступны органам восприятия наблюдателя, сама по себе не покажется ему противоречивой; ср. “Flatland” Аббота.



Когда же он сталкивается с проблемой описания опыта туземцев, отличного от опыта бодрствования, у него в запасе оказывется багаж его представлений о снах, опьянении и трансах, восходящий к трудам психоаналитиков разных направлений. И он берется перевести местные описания на язык своих категорий, почему-то полагая их более адекватными “реальности”, чем категории местные - ничуть не лучше миссионера, убеждающего туземцев, что это не Великий дух такой-то, а Бог-Отец. Он бы сделал шаг вперед в научном отношении, если бы согласился, что это действительно Великий дух.



Эта дилемма возникает неизбежно; проблема же в том, что если конкретные религиозные представления мы можем еще описывать в местных терминах, то когда от нас требуется сравнительный анализ или общая теория, без метаязыка не обойтись.



Идея о том, что не только описание опыта, но и сам опыт может быть культурно обусловлен, нашему гипотетическому наблюдателю, как и автору книги, к сожалению, категорически чужда. Он ставит, например, вопрос о том, насколько “культуры деформируют переживание в процессе его описания” (с.77), сама постановка которого свидетельствует о том, что опыт понимается как данное. А стоило бы признать, что культуры не деформируют, а формируют переживание. И стоило бы приравнять психотехники и техники тела, по Моссу; ведь признать их тождество мешает лишь европейское представление о дуализме психического и телесного. И не считать эти техники чем-то сугубо религиозно привязанным (они - элемент повседневности). Вот тогда бы мы, вероятно, смогли бы сопоставлять опыт спящего, обкурившегося гашишем, переживающего оргазм, суфийского мистика или какого другого йога или не йога - и не только на том основании, есть ли у этого опыта религиозная прагматика или нет. И содержательно интерпретировать культурно-специфичные представления о психической патологии.



Но, может быть, убеждение в непреложности и абсолютности опыта возникло у автора потому, что он знает что-то об этом опыте помимо текстов, описаний опыта в разных традициях? Что-то открылось ему, а он не находит слов, чтобы выразить откровение? Речь ведь идет о сознании, а сознание ускользает от слов. Это как смерть, разговор о которой всегда извне; рассуждать об опыте смерти, не умирав, подобно разговору слепого о цветах. И ключевой вопрос для получения новой парадигмы, пожалуй, не в том, опереться ли нам в рассуждениях на идею незыблемости опыта, а вот какой: достаточно ли слепому прочитать Брайлем все книжки про цвет, чтобы писать на эту тему научные трактаты, или же он все-таки не может быть экспертом в этом вопросе? Признать ли интроспекцию за необходимый аргумент? Заметим, что все проповедующие новую парадигму трансперсоналисты потому так упорны и решительны, что сами все это видели и на себе испытали. Они не только разглядывали бумажки, на которых их пациенты зарисовывали свои впечатления. Встреча человека с чудом не проходит бесследно, даже с чудом на самом простом, эстетическом уровне галлюцинации под воздействием легких психоделиков.



Вероятно, если считать интроспекцию доказательством - а мы склоняемся к этому - личный трансперсональный опыт автора и сопутствующие ему рецепты воспроизведения этого опыта (эксперимент должен быть воспроизводим) могли бы свидетельствовать в пользу его теории. Это была бы новая парадигма, выходящая из привычных академических рамок, - так, от читателя бы требовалось владение элементами психотехники. Если же оставаться внутри академического дискурса, то следовало бы привести в соответствие с его нормами некоторые моменты в доказательной базе теории.



Осмелюсь высказать предположение, что столь проницательный автор как Е.А.Торчинов, в книге которого мы встречаемся со множеством безусловно интересных и убедительных мыслей (чем меньше трансперсонального, тем больше интересного, как бы это ни противоречило авторскому замыслу), не мог не видеть того единственного подводного камня, который стал предметом нашего внимания. Он и сам указал на опасность редукционизма - “сведения содержания поэмы к лихорадке, стимулировавшей ее написание” (с.66). Опасность редукционизма видится ему в сведении трансперсонального к биографическому (с.107), хотя нам совершенно неясно, чем же, собственно, “трансперсональные переживания” в этом отношении лучше лихорадки. Но, скорее всего, автор просто не счел этот подводный камень таковым, постулируя теорию религии как “в некотором роде “метарелигию”” (с.12). Никак не умаляя значения и достоинств трансперсональной психологии (и психоанализа в целом), все же нельзя отделаться от мысли, что с таким фундаментом и вся остроумная архитектура здания теории окажется квазирелигиозной - и вполне мистической. Что, по большому счету, не является ее недостатком.

http://transpers.da.ru/

тут...интересно))

---

О применении понятия гендер в русскоязычном лингвистическом описании

[Giperbor]

Кирилина А.

Кирилина А. О применении понятия гендер в русскоязычном лингвистическом описании // Филологические науки. 2000. № 3. СС. 18-27.





Бурный рост интереса российских исследователей, особенно молодых, к изучению взаимосвязи пола и языка делает весьма своевременными размышления о терминологических вопросах. Прошедшая в ноябре 1999 г. в МГЛУ международная конференция "Гендер: язык, культура, коммуникация" показала некоторую несогласованность в употреблении ряда важнейших понятий нового лингвистического направления, а также рост окказионализмов (напр., речевой пол, гендерное поле в тексте), что свидетельствует о неразработанности терминологии и о необходимости ее обсуждения в научной периодике.



То обстоятельство, что гендерные исследования — междисциплинарная область, не дает лингвистам права отказаться от рефлексии относительно того, какие изменения в понятийном аппарате языкознания влечет за собой применение нового гендерного подхода и самого термина гендер. Следует ли отказаться от старого понятия пол? Вносит ли гендерная концепция в изучение структур языка нечто особенное, или же речь идет только о замене понятий? Обсуждению этих вопросов и посвящается наша статья.



Мы рассматриваем ее как один из шагов по уточнению понятийного аппарата гендерных исследований в лингвистике. Наши рассуждения основаны главным образом на наблюдениях, сделанных во время чтения специальной литературы, а также на учете выразительных возможностей русского языка и традиции отечественного научного описания.



Само понятие, гендер пришло в лингвистику довольно своеобразным путем: английский термин gender, означающий грамматическую категорию рода, был изъят из лингвистического контекста и перенесен в исследовательское поле других наук — социальной философии, социологии, истории, а также в политический дискурс. Перенос был сделан, чтобы "уйти" от термина sexus (биологический пол), так как это понятие связывает с природной детерминированностью не только телесные различия мужчин и женщин, но и полоролевое разделение труда, неодинаковые требования и отношение общества к мужчинам и женщинам, разную общественную "ценность" лиц в зависимости от их пола. Термин гендер был призван подчеркнуть не природную, а социокультурную причину межполовых различий.



В языкознание же гендер пришел (вернее, вернулся в новом значении) несколько позднее из сферы социальных наук, когда гендерные исследования получили статус междисциплинарного направления. Наряду с этим понятие гендер функционирует в англоязычной лингвистической литературе, разумеется, и в своем старом значении. Кроме того, и до появления нового термина лингвистическая семантика не игнорировала отражение в языке понятия пол в значении sexus. Да это было бы и невозможно, так как семантический компонент пол входит в состав значения многих лексических единиц (мужчина, женщина, мать, отец и т.д.). И сегодня работы, посвященные рассмотрению этого вопроса, оперируют понятием пол[1]. Таким образом, возникает необходимость выяснить, как соотносятся эти понятия именно в области языкознания, так как их функционирование здесь, как показано выше, отличается от ситуации в других общественных науках, занимающихся гендерными исследованиями..



Хотя понятие гендер признается сегодня большинством исследователей, существует ряд трудностей, возникающих при чтении специальной литературы и связанных с некоторыми различиями в понимании гендера и сравнительной новизной этого понятия. Прояснению вопроса не способствует растущий поток переводов с английского на русский язык, где английское соотношение sex — gender оказывается не вполне соответствующим русскому пониманию аналогичных понятий. Так, в русском языке пара секс — пол оказывается не адекватна английскому sex — sex, что, на наш взгляд, несколько "разгружает" слово пол. Кроме того, в западных странах в последние годы наметилась отчетливая тенденция — даже вне научного дискурса — к вытеснению номинации sex в значении пол и замене ее словом gender в целях политической корректности.



Функционирование терминологических единиц исследуемой области обнаруживает следующие особенности:



— Значительная часть трудов, посвященных полоролевой дифференциации общества и связанным с ней процессам, написана до возникновения термина гендер и оперирует понятиями sex, sexus, sexuality даже в тех случаях, когда речь идет о социальных аспектах взаимодействия полов.



— Термин гендер возник в англоязычном пространстве и является английским омонимом грамматической категории рода, что в ряде случаев приводит к неясностям именно в лингвистическом описании.



— Ряд исследователей придерживается старых понятий, пользуясь терминами sex bias, sex role, sex difference и т.д., включая, однако, в свои рассуждения положения о социальной и культурной значимости пола. Во многих англоязычных трудах оба понятия используются параллельно[2]. Заметна и противоположная тенденция — стремление заменить слово пол (sexus) новым термином. Так, Д. Вайс[3], говоря о биологическом поле, применяет термин natural gender, снабжая его в скобках пояснением (sexus). Особенно это касается трудов, время создания которых совпало с возникновением понятия гендер. Все это свидетельствует о затруднительности последовательного разграничения обсуждаемых терминов.



Неясности возникают также в зависимости от языка, на котором описано исследование, а также при переводе иноязычных работ на русский язык. Так, в немецком языке наряду с понятием Gender используются немецкие номинации Geschlecht, das soziale Geschlecht. Некоторая путаница возникает и в русском языке, особенно при переводе: термин "секс" в значении "пол" (как, например, он применяется в переводе трудов М. Фуко) приходит в некоторое противоречие с нетерминологическим значением этого заимствованного слова в русском языке, на что обращает внимание и переводчик: "...французское le sexe может передаваться по-русски как "секс", но и как "пол". Употребление в переводе не одного — сквозного — термина, но двух лишало бы позицию Фуко ее последовательности и радикальности, оставляя лазейку для привычных натуралистических смыслов"[4]. Заметим также, что содержание работы Фуко не оставляет сомнений в культурной обусловленности пола.



— При выборе терминологии имеет значение также концептуальная позиция автора. Так, представители биодетерминистского направления, настаивающие на физиологически и психически обусловленной дифференциации когнитивных различий и языковой способности мужчин и женщин, применяют традиционное обозначение пола, хотя и в их работах встречается понятие гендер.



— В отечественном научном дискурсе понятие гендер находит широкое применение, несмотря на свою новизну. Некоторые авторы предлагают пользоваться терминами, включающими слово пол. Применяются понятия гендер, пол, социальный (социокультурный) пол, половой диморфизм, полоролевая дифференциация, биосоциальные (биокультурные) характеристики человека. Последние подчеркивают двойственный характер пола, его природную и культурную составляющие. Термин пол кажется многим исследователям приемлемым еще и потому, что в русском языке, в отличие, например, от английского, понятие пол не идентично понятию секс (именно этот факт в англоязычном научном дискурсе стал одной из причин введения в оборот термина gender). Заимствованная лексема секс отражает лишь область взаимодействия полов, связанную с их репродуктивной функцией. С одной стороны, это делает лексему пол более нейтральной, с другой, как уже говорилось, создает сложности при переводе иноязычной литературы на русский язык и при использовании термина сексуальность, который в западной научной традиции связан не только и не столько с репродуктивной функцией человека и коитальным контактом, а в русском переводе приобретает именно такой оттенок.



Учитывая, однако, что термин является для российских общественных наук новым, следует ожидать научной полемики по вопросам его употребления. В этой связи можно указать на работу С. А. Ушакина, в которой автор высказывается против применения понятий, "не имеющих адекватных символических форм в русском языке"[5], и предлагает следующую терминологию: "пол" в русском научном дискурсе может выражать взаимосвязь между биологическими параметрами личности и социально обусловленными способами личной репрезентации, для чего необходимо разграничивать биологический пол и социальный пол. Автор призывает также пользоваться понятием половая идентичность, под которой понимается моделирование личностью своего поведения в соответствии (или несоответствии) с социально обусловленным каноном для лиц разного пола. Такой подход представляет собой попытку в большей степени опираться на выразительные возможности родного языка.



И все же термин гендер не может быть отброшен, так как он входит в состав названий институционализованных научных подразделений, периодических изданий и оправдал себя прежде всего как обозначение междисциплинарного научного направления. Вместе с тем наши наблюдения показывают, что в специальной литературе на русском языке чаще применяется не сам термин гендер, а его дериваты: гендерные исследования, гендерные аспекты, гендерные отношения, гендеристы, гендерология. Слово же пол во многих случаях позволяет из контекста понять, в каких случаях речь идет о биологических, а в каких — о культурно обусловленных его аспектах. Можно предположить, что в Дальнейшем в трудах на русском языке будут использоваться оба термина, русский и заимствованный, как это уже происходит в немецкоязычной научной литературе, так как немецкий язык, как и русский, имеет собственную номинацию для выражения пола, не совпадающую с номинацией для выражения сексуальных отношений. В немецкой литературе наблюдается тенденция обозначать термином гендер общее направление исследования, а затем пользоваться понятием das (soziale) Geschlecht. Можно предположить, что и в русском языке возобладает подобная тенденция.



В отличие от слова пол, прилагательное половой больше связано с сексуальностью, поэтому номинация гендерный, как показали наши наблюдения, нередко употребляется в качестве эвфемизма для слова половой (ср.: гендерные отношения — половые отношения). Таким образом, предпочтительными номинации гендер и гендерный оказываются тогда, когда они употребляются в контекстах, где русские слова пол и половой могут быть интерпретированы как относящиеся к сексуальной сфере.



Многие российские авторы пользуются понятиями гендер, социальный (социокультурный) пол и пол, часто рассматривая их как синонимы. На наш взгляд, это оправдано: даже чисто биологические процессы в обществе приобретают социальную и культурную значимость, что и определяет их фиксацию в языке, который сам является социокультурным феноменом. В пользу такого подхода говорят и наблюдения этнографов и антропологов: даже, казалось бы, сугубо биологические явления, как "коитус или роды, осуществляются у человека разными приемами, в которых имеются определенные, и очень существенные, этнокультурные различия"[6].



Существенно также заметить, что понятие гендер большинство исследователей интерпретирует как экстралингвистическую категорию (разумеется, мы не рассматриваем здесь принятое в английском языке обозначение категории рода — gender, а лишь только социальный пол); но существует и точка зрения, что вопросы референции ряда существительных со значением лица могут быть рассмотрены в тендерном аспекте только при допущении того, что пол должен в этом случае считаться не экстралингвистической, а семантической категорией, т.е. рассматриваться как интралингвистический феномен[7]. На наш взгляд, это довольно радикальное мнение, призывающее, по сути, заменить слово пол словом гендер и уравнять содержательный объем этих понятий.



Далее, необходимо учитывать, что методологические основы гендерных исследований и их философское осмысление зависят от исторических факторов развития как самих лингвистических знаний, так и общенаучной модели человека. Существенную роль играет в рассмотрении и интерпретации фактов приверженность исследователя той или иной методологии, а часто и его идеологические установки.



Особенно ярко это проявляется в тех направлениях гендерных исследований, которые наиболее тесно связаны с феминистской идеологией (мы представляем точку зрения, согласно которой гендерные исследования отнюдь не тождественны феминизму). Ряд понятий, применяемых в гендерных исследованиях, пришел из политического дискурса. Так, термин сексизм возник в период наиболее активной феминистской критики языка и обозначает структуры языка, отражающие дискриминацию по признаку пола: язык не только антропоцентричен, но и андроцентричен — в нем зафиксирована главным образом мужская перспектива, мужская субъектность, мужская картина мира, а женщинам отводятся второстепенная, маргинальная роль и статус объекта. На наш взгляд, применение понятия сексизм в научном описании может быть заменено более нейтральным термином гендерная асимметрия, под которым подразумеваются особенности отражения в языке лиц мужского и женского пола, полоролевых стереотипов и т.д., так как понятие сексизм предполагает как бы намеренную дискриминацию, в то время как намерение — и тем более злое — у языка, разумеется отсутствует.



Безусловно, термин гендерные исследования можно считать устоявшимся, и нет оснований настаивать на его замене, тем более что он весьма подходит для обозначения междисциплинарного научного направления. Вместе с тем нет и оснований отвергать термин пол. Пол не единственная сущность, включающая как биологические, так и культурные составляющие.



И, наконец, следует осмыслить, что же меняет в лингвистическом описании применение понятия гендер. На наш взгляд, гендерный концепт позволяет исследовать более широкий круг вопросов и взглянуть по-новому на знакомый феномен пола. Если категория пол (sexus) значима для анализа семантики ряда лексических единиц, где пол является компонентом значения, то гендерные исследования в языкознании охватывают значительно более широкий круг вопросов, рассматривая конструирование мужской или женской идентичности как один из параметров говорящей личности, т.е. в рамках прагматики. В этом случае гендер осмысливается как конвенциональная сущность, в чем и состоит его главное отличие от пола как биологической категории. Гендерный подход предполагает также исследование отражения гендерных отношений в истории языка, изучение пола как культурной репрезентации в лингвокультурологии; лексикографическое кодирование соответствующих единиц языка и т.д.



Соотношение понятий sexus и gender может быть раскрыто в языкознании следующим образом. Природный пол (sexus) является компонентом значения лексических единиц, воспроизводящих экзистенциальные параметры индивида. Гендер отражает одновременно процесс и результат "встраивания" индивида в социально и культурно обусловленную модель мужественности или женственности, принятую в данном обществе на данном историческом этапе. Таким образом, гендер является более широким понятием, для изучения которого необходимо исследовать значительно большее количество феноменов языка, нежели лишь те его единицы, в семантику которых входит компонент пол. В то же время сами экзистенциальные характеристики человека, в частности, его пол, интерпретируются обществом в зависимости от того, как осознаются им понятия мужественность и женственность. Поэтому для изучения гендера интерес представляют и те единицы лексикона, где отражена природная сущность sexus, так как ее восприятие носителями языка является в значительной мере социально обусловленным и соответствует моделям мужественности или женственности, в которых принадлежность к биологическому полу составляет лишь первичный субстрат. Кроме того, "гендерный профиль" индивида может не совпадать с его природным полом (например, у трансвеститов). Все это делает правомерным изучение зафиксированных в языке представлений о мужественности и женственности и связанных с ними моделей ориентирующего поведения индивидов.



Следует также учитывать, что гендерная концепция сложилась сравнительно недавно, в то время как понятие пол (sexus) отражено в наивной картине мира, в которой отсутствует понимание социокультурной составляющей пола. Язык фиксирует наивную картину мира и отражение в ней телесной метафоры (по Дж. Лакоффу и М. Джонсону). Гендер же — элемент современной научной модели человека: исследуя структуры языка, связанные с полом, лингвисты исходят сегодня из его социальной и культурной, а не только природной обусловленности. Но в самом языке, в его лексических значениях, на наш взгляд, — за исключением научного дискурса — представлен именно пол (sexus).



Следовательно, и те единицы языка, в значение которых входит компонент пол, могут быть рассмотрены с позиции гендерного подхода. Возможен, например, анализ словарных дефиниций слов, выражающих экзистенциальный статус личности (именно в единицах лексикона такого рода сема пол является одним из главных компонентов значения) и определение того, как отражается в самой интерпретации значения гендерное представление о природной данности, т.е. как социокультурные факторы влияют на формирование лексического значения и его отражение в лексикографической практике. Для этого может быть проведен диахронический анализ дефиниций соответствующих слов или могут сопоставляться словарные толкования одних и тех же слов в разных языках. Контрастивный анализ дает интересные результаты, так как позволяет установить некоторую разницу в конвенциях моделирования экзистенциальных характеристик человека, в частности, феномена пола.



Покажем это на примере анализа нескольких лексикографических дефиниций для слов, в значение которых входит компонент пол. В диахронии обнаруживается изменчивость толкований соответствующих единиц, тенденция к устранению гендерной асимметрии. Так, Worter und Wendungen (WW, 1977) интерпретирует значение слова Mensch следующим образом: Mensch, der: 1. Lebewesen. 2. Mann; Mensch, das: die Dime, Schlampe.



Словарь более позднего издания Duden. Universalworterbuch (DUW,1989), по сравнению с WW, не приводит Mann в качестве второго значения к Mensch. Но DUW содержит еще слово das Mensch, хотя и определяет это понятие более нейтрально, снабжая das Mensch стилистической пометой, ограничивающей ее употребление: Mensch, das (landsch., meist abwertend): weibliche Person, Frau.



Еще более новый WAHRIG (1997) статьи das Mensch уже не содержит, зато включает в свой состав новое, возникшее под влиянием феминистского движения местоимение frau: frau — indefinites Pronomen; in der Frauenbewegung verwendete Ersatzbezeichnung fur man: Frau tut so etwas nicht.



Другим примером гендерного подхода может служить анализ словарных дефиниций аналогичных понятий в разных языках. Контрастивный анализ позволяет установить разницу в интерпретации слов, компонентом значения которых является пол (sexus): сопоставление словарных дефиниций лексических единиц человек, мужчина и Mensch, Mann приводит к выводу, что немецкие словари в большей степени, нежели русские, дефинируют мужчину как лицо активное и подчеркивают его производящую функцию и главенствующую роль мужчины в репродуктивном процессе. Большинство исследованных словарей в статье mannlich: под номером 1) дают интерпретацию лексемы, где акцентируется производящая, оплодотворяющая функция мужчины:



Mannlich:



1) zum zeugenden, befruchtenden Geschlecht gehorend; (GWDS: das Grobe Worterbuch der deutschen Sprache);



1) dem zeugenden Geschlecht angeh6rend (WDG: Worterbuch der deutschen Gegenwartssprache);



1) dem zeugenden, befruchtenden Geschlecht angehorend (DUW);



1. Zum zeugenden, befruchtenden Geschlecht gehorig (Wahrig).



В русских словарях аналогичные толкования отсутствуют. Напротив, акцентируется прокреативная функция женщины.



Русские лексемы мужество, мужественность концептуализируют личностные черты: храбрость, присутствие духа, твердость: Мужество: Храбрость, присутствие духа в опасности. Проявить м. и стойкость (Словарь русского языка);



Присутствие духа в опасности, в беде и т.п.; храбрость, бесстрашие (Учебный словарь сочетаемости слов русского языка).



Немецкая номинация Mannlichkeit, напротив, часто интерпретируется в связи с потенцией и аналогичными физиологическими особенностями мужчины как организма:



Mannlichkeit:



1) mannliches (3) Wesen;



2) das Mannsein in Bezug auf die Potenz, Zeugungsfahigkeit; Geschlechtsteile (GWDS).



Mannlichkeit:



1) mannliches Wesen;



2) das Mannsein in bezug auf die Potenz; (verhull.) mannliche Geschlechtsteile (DUW). Приведенные примеры иллюстрируют лишь одну из возможностей гендерного подхода к изучению семантики лексических единиц, включающих в свое значение компонент пол (sexus).



При этом, на наш взгляд, нет необходимости заменять слово пол термином гендер во всех случаях, особенно тогда, когда речь идет о поле как компоненте лексического значения, так как это нарушает сложившуюся лингвистическую традицию и не учитывает того, что с точки зрения телесной метафоры, описанной Дж. Лакоффом и М. Джонсоном, в языке отражается именно пол (sexus). Гендерный фактор, как показано выше, распространяется на большее количество языковых явлений и отражает в первую очередь изменившееся знание о мире и языке, а не компонент лексического значения.



Таким образом, можно говорить о гендерном подходе к изучению языка и речи в свете того, что может быть изучено дополнительно в связи с пониманием пола не только как природного феномена, но и как конвенциональной сущности.



Москва



Ссылки

[1] См., например: К р о н г. а у в М. А. Sexus, или Проблема пола в русском языке // Русистика. Славистика. Индоевропеистика. Сб. К 60-летию А. А. Зализняка / Под ред. А. А. Гиппиус и др. М., 1996. С.510-525; Шахмайкин A. M. Проблема лингвистического статуса категории рода // Актуальные проблемы современной русистики. Диахрония и синхрония. М., 1996. С. 226-273.

[2] См.: Language, gender and sex in comparative perspective / Eds. Philips S. U., Steel S., TanzCh. New York, 1987.

[3] См.: Weiss D. Kurica ne ptiza, (a) baba ne Celovek // Slavische Linguistik, 1987. S. 413-443.

[4] Т а б а и н и к о в а С. В. Мишель Фуко: историк настоящего. Комментарий // Фуко М. Воля к истине: по ту сторону знания, власти и сексуальности. Работы разных лет. М., 1996. С. 396-443.

[5] У ни а к и н С. А. Поле пола: в центре и по краям // Вопросы философии. 1999. № 5. С. 83.

[6] Б а й б у р и н А. К. Некоторые вопросы этнографического изучения поведения // Этнические стереотипы поведения. Л., 1985. С. 11.

[7] CM.: W e i s s D. Sexus districtions in Polish ans Russian // Words are physicians for an ailing mind. For Andrzej Boguslawski on the occasion of his 60th birthday / Eds: Grochowski M., Weiss D. Munchen, 1991. P. 449-466.