Всё, может быть...
Публикация
Источник: Менегетти А. «Пять уроков по онтопсихологии». – М.: ННБФ «Онтопсихология», 2006
Антонио Менегетти
Написать введение в новую науку непросто, особенно учитывая, что опыт познания неизведанного на основе уже известного сформирован многовековыми культурными традициями нашей цивилизации. Впрочем, множество фрагментарных оттенков феноменологии лишь обращает нас к тому, что человек как живое существо сам в себе един.
Онтопсихология порождена богатейшим опытом человека, исчерпавшим все существующие в современной культуре возможности познания.
Желая отметить наиболее важные этапы развития человеческой мысли, используя философию как синтез всего созданного человеческим разумом, я могу охарактеризовать историческое развитие человечества тремя моментами.
1. Определив человека мерой всех вещей, Протагор поверг в кризис все имеющиеся достоверности и высказался о невозможности знания, в фундамент которого была бы заложена та или иная претензия на объективность.
2. От Протагора мы приходим к Св. Августину, который завершает платоновско-плотиновского философское направление. Св. Августин, оспаривая манихейский тезис об изначальной «нечистоте» человека, утверждает, что человек обладает чистотой, которая достигается только благодаря проникновению в него «сверхъестественного», то есть Бога, открывающегося во Христе. Св. Августин говорит: “Dubito ergo sum” (сомневаюсь, следовательно, существую). Данное утверждение означает, что если я страдаю, взволнован, мучаюсь над решением проблемы, лишен уверенности, значит, даже в своей ограниченности я, бесспорно, существую, «я есть». Даже мои ошибки говорят об очевидности того, что я существую.
читать дальшеВ дальнейшем к этой мысли нередко возвращались. Будучи пошатнувшейся во времена раннего средневековья, она окрепла в эпоху позднего средневековья, культуру которого осветила греческая мысль, заново открытая арабами Авиценной и особенно Аверроэсом и затем развитая Фомой Аквинским и всеми философскими течениями вплоть до конца XIV в. Далее появилось учение Бэкона.
И, наконец, после бурь и потрясений эпохи Возрождения и гуманизма расцвела философия Декарта, положившая начало критической мысли, то есть попытавшаяся заложить основы методологии познания.
Декарт задался вопросом: может ли знание основываться на абсолютно достоверной истине? Обратившись к философским исследованиям логико-методических приемов, свойственных математике, Декарт сформулировал в афоризме “cogito ergo sum” (мыслю, следовательно, существую) базовый принцип достоверности, на основе которого можно построить все последующее познание.
Этот афоризм несколько отличается от утверждения Св. Августина, но суть остается той же: человека в качестве экзистирующего всегда идентифицирует действие, обосновывающее достоверность его существования.
Отталкиваясь от этого эмпиризма, Декарт начинает развивать свою «критическую систему познания»: отталкиваясь от уверенности в достоверности, возникающей в мыслях человека, пройдя через “tabula rasa” любая наука может продвигаться вперед, развивая идеи «ясные» (каким-то образом очевидные в самих себе) и «различимые» (в смысле их действительного отличия от любого предыдущего утверждения).
Стремление выявить абсолютный критерий любого познания, в более или менее осознанном виде присутствовавшее на протяжении всей истории человеческой культуры, несмотря на специфику различных областей исследования со всей очевидностью показывает потребность найти высшую истину для человека, дать окончательное решение проблемы, типичной для человека как некоей экзистенциальной феноменологии.
Все великие мыслители рано или поздно задумывались над проблемой проблем: «Почему я существую? И почему я ощущаю свое существование как страдание, как нехватку чего-то, что даже не могу определить? Поиск чего заложен во мне как потребность?». По ту сторону специальных вопросов, на которые стремится дать ответ каждая отдельная наука, скрывается в действительности потребность обосновать смысл существования и, таким образом, исчерпать тот “telos”, который одухотворяет и непрестанно побуждает человеческое существо.
Из сказанного ранее становится понятен мотив «кризиса», с которым рано или поздно сталкивается любая наука и который на культурном уровне вырисовывается как неспособность заложить основы собственной «научности», исходя из абсолютно достоверного критерия. Я уделяю особое внимание психологии и социологии, так как только эти две науки разрешают проблему познания человека на общежитейском, мирском уровне.
Анализ внутреннего мира человека всегда был прерогативой религии, полагавшей себя единственной обладательницей абсолютной истины и опиравшейся на свершившееся когда-то явление бога (так или иначе трансцендентного). Религия исследовала сокровенное человека, но только для утверждения Бога, а не человека.
Социология А. Комте, психоанализ 3. Фрейда и глобализация позволили вернуть проблематику сокровенного в человеке, всегда бывшую в компетенции религии или небольшого числа великих мыслителей, в истинно «человеческое» поле деятельности.
И все же, сегодня, спустя почти сто лет, тут и там говорят о крахе уже психотерапии, психологии и социологии. Человек продолжает плохо себя чувствовать, страдать из-за неуверенности, мучиться неразрешимыми проблемами. Даже тот, кто пытается скрыть кризис за более или менее резким скептицизмом, на самом деле лишь сильнее обнажают остроту проблемы.
Попытка человека найти убежище в искусстве, очертив таким образом некое пространство, в котором можно придать реальность всему миру собственных фантазий, всему воображаемому и иррациональному, свидетельствует о потребности выразить что-то, что, все равно оставаясь за порогом его понимания, продолжает его беспокоить. Это — область интуиции, в которой логика бесполезна, бессильна, однако именно здесь рождаются внезапные порывы вдохновения и работоспособности, вызывая прилив сил, катарсис.
Впрочем, даже искусство во всех своих формах выражает физическое и психическое неблагополучие, чуть ли не коллапс, сопровождающийся «внутренним гниением». Глубочайший анализ показывает, что даже через искусство явственно проступает экзистенциальный предел человека, испытываемый им как страдание или жизненный крах[1].
Как и прежде что-то толкает человека на поиск смысла своего существования: «Почему я живу? Кто я? Куда я движусь? Почему мне плохо? Я жажду счастья, а нахожу только болезнь, неуверенность, страх». Страдание неизбежно связано с фактом самого существования или всего лишь является следствием чужеродных человеческой природе помех?
Именно психоанализ и экзистенциализм уравновесили эти основополагающие вопросы внутреннего мира человека, интуитивно угадывая в том, что получило название «бессознательного», действительное присутствие чего-то ускользающего на волосок от осознания.
Онтопсихология родилась из осознания наличия этой проблемы, из опыта ощущения неудавшейся жизни, распространенного чуть ли не повсеместно. Всесторонне изучая историко-культурную эволюцию человека, онтопсихология открыла существование на глубинном уровне некоего порога, за которым человек начинает испытывать чувство утраты.
В древних мировых религиях, в самых архаичных космогониях, в легендах и мифах постоянно присутствует чрезвычайно важный симптом: человек мечтает о существующем где-то счастье, путь к которому закрыт, то есть он знает о существовании некоего «центра», некоей сути, которые, однако, так и остаются для него недосягаемыми. В социокультурной типологии этот мотив выражен в понятиях «судьбы, рока», «провидения», «первородного греха», божественного возмездия или личной несостоятельности, исторической или социально-экономической диалектики и т.д.
Обнаружив всеобъемлющий характер этого препятствия, онтопсихологии удалось выявить его основную причину и понять, когда и как возникло это ощущение потери смысла жизни, воспринимаемое человеком с самого начала своего земного существования как экзистенциальный крах.
Впрочем, онтопсихологическая наука не предлагает какой-нибудь универсальный способ всеобщего возрождения и освобождения, а всего лишь предлагает тем, кто действительно заинтересован найти самого себя, средство поиска утраченного смысла собственного существования. Суть в том, что путь человека к собственной истине проходит исключительно через его внутренний мир.
Онтопсихология исследует существование вплоть до той самой причины, благодаря которой оно существует или не существует. Этимология этого слова такова: “ontos” [οντος] — родительный падеж причастия настоящего времени от греческого глагола “eimί” [ειμί] — быть и “psiuche” [ψυχη] — душа, душа как «первое дыхание», феноменизирующее Бытие как «акт здесь», как самое сокровенное в нас, которое, будучи основополагающим, недоказуемо с помощью внешних средств, но улавливаемо только в своей самоочевидности, “logos” [λογος] — учение, изучение.
Итак, исследование собственных оснований — это, по сути, изучение своего внутреннего мира, потому что именно в его сокровенной глубине рождается проблема существования или несуществования, сила настоятельности которой зависит от вопрошающей индивидуализированной реальности. До и после меня существует множество других вещей, которые не для меня, не имеют ко мне никакого отношения. Они были или будут реальны, но только не станут моей реальностью. Исключительно отдельно взятый субъект есть мера, по которой определяется успех или неудача всех других вещей. Иначе и быть не может, учитывая уникальность и неповторимость каждой индивидуации.
Онтопсихология исходит из следующей предпосылки: онтическая интимность. Термин «онтическая интимность» не имеет отношения к какой бы то ни было форме религиозной или философской трансцендентности. Это утверждение исключает всякую одностороннюю зависимость, любую ссылку вне того факта, что я существую, я есть здесь. Но кто, что я? Еще до моих имени и фамилии, кто я?
Я ищу себя и себя определяю собственной реальностью, там, где я страдаю, боюсь, проявляюсь. Именно из этой «данности» я происхожу, существую и могу начать действительно конкретизироваться. Из единственной точки, индивидуализирующей меня, благодаря которой я существую, я проистекаю, именно в ней я есть. Следовательно, я исследую что-либо, отталкиваясь от моей проблемы, моей истории, исследую в свете моего бытия здесь. В этом смысле онтопсихология совершенно светская наука, то есть наука о человеке в его исторической конкретности, о человеке, «взятом» в его самых простых и непосредственных самовыражениях и во всевозможных его интенциональностях.
Что такое «человек»? Человек — это место, в котором возникает жизнь, где истина воплощается через земное существо, место, где встречаются другие феномены. Однако, современный человек — это средоточие неврозов и откровений.
Из этого следует, что всякое познание возможно исключительно в той мере, в какой каждый интимен факту собственного появления, то есть тому, что является самым реальным в нем самом.
Любая индивидуация — это уникальная точка отсчета, видения мира, которой сама же индивидуация ни коим образом не может пренебречь, дабы не утратить идентичность Бытия. Невозможно познать любую другую реальность вне собственной реальности.
Что это за реальность? Всякий человек, где бы он ни находился, он есть — со своими башмаками, брюками, полом, сублимациями и видоизменениями. Что бы ни происходило, забудь он, хоть на минуту, место и способ своего существования, как окажется вышвырнутым из своего собственного критерия реальности. Человек, покинув внутренний мир своего существования, отстранится от себя самого, станет себе чужим. Ничто в мире для нас так не реально, как мы сами.
«Онто», таким образом, следует понимать как «точку, в которой сейчас я есть, из которой как бы то ни было происхожу. Из места, в котором он проявляется, человек может познать любую истину, потому что вне феноменологических различий и дробности действительность одна, и с какой бы точки к ней не подходили, если познать до конца эту точку, открывается знание всего единства. Интимность себе и всему, что в своем существовании имеет ко мне отношение, возможна, только исходя из точки собственной реальности - Ин-се.
Зло, искупаемое человеком, не является для него врожденным. Это результат интерференции, возникшей между Ин-се и восприятием внешней реальности[2], которая предвосхищает и искажает отражение в сознании. Именно поэтому человек ощущает потерю своего критерия реальности, вследствие чего он воспринимает себя не таким, каким является в действительности, а в искаженном виде. Поэтому для восстановления собственной глубинной реальности необходим процесса «корректировки» и «проверки истинности» человека в свете того, какой он есть. Зло, или то, что под этим подразумевает человек, не реально само по себе: это указание на наличие чего-то ограничивающего.
Известно, что в научном процессе точность результатов требует использования только тщательно проверенных и безотказно работающих инструментов. А если единственным инструментом изучения человека является он сам, но при этом оказывается «неверным», несоответствующим собственной действительности, то и выводы неизбежно будут «недостоверными». На первый взгляд, это очевидно, но почему-то никто никогда не придавал этому значения. В результате из-за деформирующей интерференции познание всегда было проекцией ошибки, с самого начала всякая возможность обнаружить истину в человеке была поставлена под сомнение.
Чтобы скорректировать познание, необходимо изначально отталкиваться от самого реального на любом уровне; «самого реального» в смысле самой сильной точки давления, стремительности, насущности. Даже в случае, если это «самое реальное» феноменизируется в патологическую симптоматику, оно остается быть таковым, то есть наиболее близким истине — истине не абстрактной, а конкретной, испытанной, прежде всего, на организмическом уровне, а затем на психологическом и социальном. Абсолютную истину определить невозможно, она относительна каждой индивидуации[3]. Истина каждого человека выверяется исключительно соответствием самому себе, своим собственным первичным потребностям.
Познание и здравая истина могут исходить только от человека здорового, цельного, удовлетворенного. Человек, упорядоченный внутри себя, реализован и не нарушает равновесие других: он переживает собственную истину как разливающуюся радость, словно цветок, раскрывающий лепестки и созерцающий свое бытие и дарящий созерцание вокруг себя. Вот о какой истине я говорю. Эту истину нельзя обсуждать или навязывать, ей не свойственны агрессивность, стремление подчинить себе другого или прозелитизм. Это всего лишь форма происходящего, событие, способное вызвать (или не вызвать) интерес других, позволяя им испытать сопричастность. Таким образом, истина — это простое, смиренное знание, нацеленное исключительно на собственное упорядочение.
Итак, онтопсихология познает человека во всех переплетениях его действительности, в «высшей точке» его реальности, в «месте сцепки с реальностью»: там, где индивид сильнее всего себя выражает, не важно, в горе или в радости. Именно это обуславливает необыкновенную простоту, спокойный, зрелый индивидуализм, исключающий любую попытку навязывания другим: собственное знание никогда не сможет стать орудием насилия.
Человек, находящийся в становлении, - это факт жизни, который отдает окружающим то, чем в изобилии обладает сам. Следовательно, нельзя научить тому, чего не знаешь, ибо отдавать можно только то, что имеешь в избытке. Подлинное обучение состоит в побуждении человека к правдивому восприятию своей действительности. Оно подобно контактам с реальностью, осуществляющимся не через слова, знаки или символы, на научно-культурном же уровне, напротив, общество нашего типа впитало в себя все возможные символики.
Поэтому достигнуть собственной действительности можно лишь в сфере зрелой субъективности, сублимированной из непрерывной исторической самореализации (свершающееся движение). Нет никакой надобности доказывать другим собственный критерий реальности, так как человек, становящийся с учетом собственного блага (если это истинное для него благо), неизбежно является стимулом роста для окружающих. В отношении самого личного, сокровенного внутри каждого из нас, то есть субъективной внутренней сущности, все в высшей степени «за себя». Ведь только за себя человек любит, только за себя ненавидит, только за себя чувствует себя неудовлетворенным, раненным. Моменты наивысшего переживания действительности человек проживает только «за себя», они исключительно субъективны. В попытке рассказать о них или засвидетельствовать их человек сразу же отчуждается от себя.
После индивидуальной корректировки в жизни человека появляются конкретные результаты роста, самореализации. Этим объясняется, почему в психотерапевтической практике легко добиться исчезновения симптомов патологии, в том числе на соматическом уровне. В сущности, это не воздействие онтопсихологии: сам человек, вновь вошедший в контакт с собственным базовым энергетическим началом, вызывает в себе эффект выздоровления.
Жизнь сама по себе есть порядок. Гораздо легче вылечиться, чем не заболеть, поскольку выздоровление согласуется с природным принципом, а заболевание отвечает стереотипу, нуждающемуся в особом заряде, в искажении с целью нарушения порядка.
Единственно возможным внешним доказательством могут служить результаты, даже если человек, изначально будучи их непосредственным производителем, не знает, чему их приписать. Онтопсихология, таким образом, создает предпосылки, позволяющие каждому человеку быть оперативным центром всего, что с ним происходит.
Прогрессивное осознание реальности себя предполагает развитие в человеке чувства ответственности за все происходящее — хорошее и плохое, не позволяя оправдываться любыми «благими намерениями». Ошибочное действие всегда имеет последствия. Жизнь движется вперед шагами реальности, поэтому каждый выбор влечет за собой четкие следствия.
Субъект сам проверяет – по следствиям - свою истинность по соответствию или несоответствию его выборов собственной реальности. Так он обнаруживает, что, принимая решения в соответствии со своим Ин-се, он как результат достигает благополучия, определяемого исключительно с точки зрения его субъективного эгоизма. Если же он принимает решения, согласуясь с другими, то есть с чем-то «внешним» по отношению к себе, а не с собой, то ему приходится расплачиваться болезнью, потерями. Человек неудачлив настолько, насколько он пренебрегает своей субъективной истиной.
Онтопсихология, таким образом, совершенно светская, антропоцентристская и максимально действенная: в ней нет принципов для заучивания или догмы для веры, а лишь конкретные факты, свидетельствующие о себе независимо от всяких теорий и доказательств.
--------------------------------------------------------------------------------
[1] Об искусстве как патологической проекции см. А. Менегетти. Онто Арт. Ин-се искусства. – М.: ННБФ «Онтопсихология», 2004.
[2] Или, иными словами, между фазой проприоцептивной (организмическое познание) и эгоцептивной (сознание «Я»). См. А. Менегетти. Монитор отклонения в человеческой психике. Указ. соч.
[3] Относительно истины – абсолютной, относительной и демократической – см. А. Менегетти. Учебник по онтопсихологии. Указ. соч.
